было хорошо. Лучшие, самые вкусные души полны счастья и любви, это придает им сладость. Ты даже представить себе не можешь, как они мне полезны. Они дают мне молодость и жизнь!
Сказав, что ей надо подготовиться, она вышла. Пока ее не было, я пыталась успокоить себя тем, что, хоть она и не любила меня, как и всех других девушек, со мной она больше всего приблизилась к этому чувству.
Внезапно я почувствовала запах сандалового дерева, и в комнату вошла моя мать. Она была обнажена, как Басана, и показалась мне еще более красивой. Движения ее были мягки как у кошки, глаза сверкали огнем. В руках у нее был заостренный ивовый прут.
Басана с криком ворвалась в комнату и бросилась на мать. На руках и ногах у богини мгновенно отросли огромные когти, зубы вытянулись в клыки. Мама отступила на шаг и пронзила ее сердце прутом. Из раны брызнула кровь, и Басана мертвой упала на пол.
Мать равнодушно перешагнула через нее и подошла ко мне.
– Я пришла за тобой, Рали.
Я пыталась подняться, но она мягко удержала меня. И она спела мне песню, слова которой я постоянно пытаюсь вспомнить, но они находятся где-то в глубине мозга. Мать положила руку мне на лоб, и я заснула.
Меня разбудил голос Верена. Я открыла глаза и увидела, что лежу рядом с ним под дубом. Все было как прежде. Все тот же солнечный теплый день. Знакомые запахи и звуки. Он сказал какую-то глупость, и я засмеялась. Потом он ущипнул меня, и я дала ему сдачи.
Я слышала, как из-за холма меня зовет голос матери. Верен вскочил, краска вины бросилась ему в лицо. Я тоже встала и крикнула ей в ответ. Мать вышла из чащи и направилась к нам. На ней была голубая короткая туника, голубые походные брюки, заправленные в высокие сапоги. Когда она подошла ближе, я почувствовала запах сандалового дерева.
Она посмотрела на меня своими добрыми глазами и сказала:
– Я пришла забрать тебя домой, Рали.
И мы пошли домой.
Я сказала Гэмелену, что до сих пор не знаю, произошло ли это наяву или во сне. Я больше склоняюсь к мысли, что во сне. Ты, писец, кажется, думаешь так же. Ты, верно, решил, что я сошла с ума, выслушав рассказ до половины, ведь все знают, что Верен Антеро жив, имеет семью и богатство. Значит, это сон. Сон глупой молодой девчонки.
Но иногда мне кажется, что это вовсе не сон. И я на самом деле была похищена лесной феей, а мать спасла меня. С того дня мать стала слабеть день за днем. Год спустя она умерла. Часто ночами я раздумываю, не была ли это сделка с демоном или богом – моя жизнь за ее.
Я рассказала все это Гэмелену.
– И поэтому я не только боюсь того, что вы мне предлагаете, но и отказываюсь наотрез, – заявила я ему.
– Теперь я понимаю тебя, Рали, – ответил он, – мне очень жаль. Но все ли ты рассказала мне? Разве мать совсем покинула тебя? Разве она не приходит к тебе иногда? И ее дух не охраняет ее дитя?
Я промолчала, Гэмелен без слов понял, что его догадка верна.
Он сказал:
– Теперь это не важно. Ты мне объяснила все. Но не забывай, в каком мы находимся положении. Скоро Кихат догонит и убьет нас. Но мы можем остановить его. И прольется только его кровь.
И снова он протянул мне перо. На этот раз я взяла его. Гэмелен улыбнулся.
– Принеси мой сундучок. Нам понадобится масло и еще кое-что.
Я принесла сундучок, нашла в нем бутылочку с маслом, добавила туда, по его указаниям, дурно пахнущего порошка. Потом он приказал мне сосредоточиться, как перед боем.
Под его руководством я нарисовала мелом пентаграмму на палубе вокруг жаровни и полила ее маслом. Пентаграмма окуталась дымом, и из нее выпрыгнул демон. Он был невелик, с зеленой морщинистой кожей, обтягивающей клыкастую лягушачью морду. У него были почти человеческие руки и ноги, если не считать когтей. Он зашипел на меня. Дрожащей рукой я протянула ему перо. Он выхватил его у меня из пальцев и нырнул обратно в жаровню.
Гэмелен предупреждал меня, что это случится, но я долго не могла прийти в себя, глядя
