вскакивал и ходил вокруг костра.
– Влипли по-глупому, – сквозь зубы начал Дима, – сами виноваты. Я говорил, в Гаражах нельзя расслабляться. Прошелся раза два вокруг, тихо все, сел покурить. Цукоша Леньку перевязывал. Чаю решили сделать. А Зеленый, ты же знаешь, кружку в лапы – и пошел рассусоливать: да где он был, да с кем он пил… Мы уши и развесили, оружие побросали… Я еще услышал: псы завыли, – Стармех хлопнул рукой по коленке, – даже на это внимания не обратил. Ну, тут они и ломанулись. Сперва дымовуху закинули, а как мы выскакивать начали – тут нам встречу организовали. Всем досталось. Азмун пытался отстреливаться, да куда там… Как котят почикали. Напоследок гранатой… Этот, – кивок в сторону Зеленого, – вещи какие-то забыл, вернулся, так его об стенку приложило. И у Азмуна в башке дыра с кулак. Крови литров сто вытекло.
– Это я догадался, – ласково перебил Вомбат, – сам по вашему следу за быстряками шел.
Дима быстро взглянул на Командира и замолчал.
– Молодцы. Скромняги. Какие-то плохие дядьки их почикали, а они геройски отстреливались. И товарища раненого не бросили. Сейчас буду выдавать награды командования. Только предварительно один вопрос. Один кро-о-охотный вопросик: а чего ж эти коварные враги вас совсем не покрошили там, в Гаражах? Когда вы, как говорите, по одному выскакивали? А? – Вомбат говорил тоном «хорошего» следователя, который вот-вот расколет преступника. – И еще одно, уже совсем не интересное уточнение: а куда это вы направляетесь после вышеупомянутого инцидента? А? Молчите?
Наивный Двоечник похлопал глазами и простодушно ответил:
– Как куда? Квадрат искать. У нас же раненых столько.
– Молодец, Петя Форточкин. – Саня тут только сообразил, что Вомбат издевается, потому что Форточкиным Командир обзывался в минуты крайнего раздражения. – Разумное решение. Найдем Квадрат, отдохнем, восстановим силы. Может, даже коньячку закажем. Поэтому вы шлепаете, не глядя по сторонам, прямо на ТЭЦ и разводите костер в чистом поле. Чтобы Длинному Мохаммеду было вас лучше видно. Сейчас дождемся темноты и спокойно ляжем спать. И уже, видимо, навсегда.
Вся его ирония и злость внезапно иссякли. Вомбат сел и грустно оглядел ребят. Крепко им досталось. При упоминании Длинного Мохаммеда только у Димы в глазах мелькнула злость. Остальные смотрели с отчаянием. Неожиданно твердо подал голос Саня:
– Это я сказал, чтобы идти к ТЭЦ.
Вомбат резко повернулся к Двоечнику:
– Почему?
– Потому что эти… ну, которые на нас напали… они очень странные… то есть… я почувствовал, что им нельзя сюда идти. А мы, если быстро проскочим, потом в Квадрате все снимем…
Командир закрыл лицо руками. Я идиот. Спасибо, Двоечник, барометр ты наш любимый. Вот теперь все встало на свои места.
Земля, как известно, слухами полнится. Скорей всего до Длинного Мохаммеда дошло, что есть некая Команда. Неуловимая и неуязвимая. Пять человек участвуют почти во всех передрягах, а все живы и здоровы. Почему? Значит, секрет какой-то знают. Выходит, эта изворотливая тварь со своими хамелеонами выследила мужиков в Гаражах, подранила их, а теперь идет по следу. И мы сами приведем их в наш Квадрат. У Вомбата аж челюсти свело, когда он представил Длинного Мохаммеда и мимикротов в Квадрате. Чего эти гады там могут наворотить. И припомнилось…
Черт знает сколько времени назад Команды как таковой еще не было в помине, просто шлялась веселая компания, человек пятнадцать. Флибустьеры этакие, авантюристы. С кем-то дрались, кого-то защищали. И веселей тогда было, страшней – до всего сами доходили, методом тыка. С Димой, кстати, тогда и познакомились, он еще Стармехом не был. А потом вдруг полоса темная пошла. Двоих ребят группсы задрали. Потом Женька-гармонист в Усть-Вьюрте сгинул. Два дня искали – только губную гармошку нашли. Братья Фуксы глупо погибли: пошли за картошкой на Старые Поля, их там саунд- волной и накрыло. В это время Саня и объявился. И даже не объявился, а приблудился. Хлипкий, нервный, ни фига делать не умеет… Все удивлялись: как такой придурок еще жив? Двоечник, он Двоечник и есть. В очках: у него тогда зрение было минус тридцать, наверное. (Вомбат замечал, что, когда Саня очень переживает, он и теперь иногда щурится.) А уж как он всех веселил рассказами о своей жизни! Будто и папа у него – Второй Диктатор, и мама жива, Господи, и за девушкой он ухаживал. Умора! А тут как раз мужики разнюхали, что в Город цистерну с винищем гонят. Да, было такое, сейчас и не верится. Ну мы и пошли. Охрану
