– Salut, c’est Michel Perriet. Cеcile… Elle est chez-soi? Donnez-moi Cеcile.
– Bon matin. Mais… mais elle dort encor. Hier nous…
– Merde! Dites lui, que notre mariage aujourd’hui s’annule…
– Michel…
О-ля-ля! – как говорят настоящие французы. Вот славно. Это у них так шутят с утра? Пожалуй, на всякий случай стоит разбудить Сесиль.
А она и не спит вовсе. Жирафа лежала поперек кровати и играла на компьютере в теннис.
– Сесиль, ты что – не слышала телефона?
– М-м-м… Момент… Merde! Почему он выигрывает всегда?
– Сесиль! Доброе утро!
– Доброе утро, Света.
– Обожаю свое имя с ударением на последнем слоге!
– Телефон…
– Да-да-да. Это Мишель Перье? Сказал, что мы сегодня поженяться не будем. Да?
– Да. Только не «поженяться», а жениться. По-моему, он был очень сердит.
– Да-да-да. Он сердит. Он всегда был сердит.
– Слушай, я не знала, что у тебя сегодня должна была быть свадьба.
Сесиль уронила джойстик на пол и захохотала басом.
– Света! Если бы я женилась с каждым Мишелем Перье, то разорилась на одних только свадебных букетах!
– Фу, Сесиль, не думала, что ты такая интриганка!
– Как? Интриганка! Это от intrigue? Хорошо, я сейчас запишу. Похоже на «хулиганку», oui?
У нее под рукой всегда найдется толстенький блокнот, битком набитый русским фольклором, географическими извращениями вроде «Электростали» и «шоссе Энтузиастов» и ругательствами.
– Это грубо?
– Нет. Но так почти не говорят, слишком литературно.
Француженка быстро черкнула несколько слов, порывисто встала и проследовала на кухню, попутно объясняя Свете:
– Нет, это не intrigue, я бы сказала: оптический обман.
– То есть?
– Есть такое время – чуть-чуть между днем и вечером, знаешь, уже немного не светло?..
– Сумерки?
– А, oui! У меня очень обманная внешность. Когда сумерки – я очень робкая и нежная. Я молчу, как загадка, а мужчина сидит рядом, смотрит на меня… вот так, oui?.. – Сесиль прикрыла глаза, подняла и выпятила подбородок и распустила губы. – И ему кажется, что мы должны быть вместе… навсегда… Затем мы целуемся, потом еще… Он предлагает мне жениться… Я соглашаюсь…
– Но ты-то – зачем?
– Ах, Света, не знаю… это… это как правила игры!.. А утром! Пф-пф! Утром он вспоминает, что я не умею готовить, и что во мне метр девяносто росту, и что я, черт побери, – доктор философии!
Век бы сидела развесив уши и слушала этого Луи де Фюнеса в юбке, пардон, в шортах. Как я уеду, оставив мою ненаглядную Жирафу в роковых сумерках наедине с коварными мужчинами? А мои любимые плетеные кресла перед рестораном «Гиппопотам»? А тоскливо-сладкие звуки «Corre el viento» в парижском метро? Господи, как подумаю, что через… семь часов все это снова останется тридевятой сказочной Францией, куском праздничного пирога с серебряной вилкой Эйфелевой башни посредине…
– Почему ты еще сидишь? У нас очень мало времени!
Знаем, знаем, сейчас мы будем обеспокоенно кудахтать, но провозимся не меньше часа,
