убийство, когда это служило жизненно важной цели. Но это… Он просто не мог найти слов.
Десятилетия умственной дисциплины спасли его от вспышки напрасного гнева, так что он смог сосредоточиться на проблеме. Суть работы Форчуна лишала его двух больших удовольствий, неизбежно устраняющих логику из человеческих дел: он не мог ни проклинать, ни прощать, он мог только сделать все, что в его силах, чтобы исправить уже совершенное зло. Спокойно. Без эмоций. Но человеческие эмоции заразительны. Именно внезапное освобождение Норни от долго сдерживаемых чувств, ее потребность поделиться болью, которую он понял, и вызвало у него эти мысли.
Он просто был самой удобной жилеткой для ее взрыва эмоций. Форчун переборол кризис и трансформировал энергию Норни во вспышку ненависти к Кроносу.
Нет.
Больше, чем это. Он почувствовал более тесную связь с Норни, чем он чувствовал раньше с земными женщинами. Было ли это потому, что половина ее хромосом была свойственна его виду? Если так, то он был даже большим дураком, чем думал Уэбли. (Уэбли, понял он с благодарностью, держался скромно в стороне от его переживаний, хотя по-прежнему был у него на плечах.) Или это был просто инстинктивный ответ на накал чувств девушки, потому что он был первым, кого она нашла за полвека, чтобы полностью довериться?
Он отбросил прочь эти сомнения, остро чувствуя, что охотится за тенями.
Норни отвернулась от него, возможно думая, что если не глядеть на странного иноземца, то это удержит ее от того, чтобы еще раз потерять контроль над собой.
– А кто тебя воспитал? — спросил он.
– Старая супружеская пара. Моя настоящая мать оставила меня, когда родила. Они всегда хотели ребенка. Тогда оба они были моложе, чем я сейчас.
– Они уже умерли?
– Старушка умерла первой, — сказала она, стараясь говорить ровным голосом. — У нас не было своей погребальной башни. Я помогла отцу отнести мать на вершину ближайшего холма. Тогда мне было девятнадцать. Это было за год до того, как Катакан начал войну. Я все еще была маленькой, а женщина — очень тяжелой, но мы затащили ее вверх, устроили похороны как надо. Две недели спустя он принес кости домой. Мы положили их в погребальный кувшин, который она сделала собственными руками на такой день, похоронили ее на нужном расстоянии от берега, чтобы приливы утешали ее, а не беспокоили.
Когда старик умер следующей весной, я не могла управиться с его телом одна, но постеснялась позвать кого-нибудь на помощь. Поэтому я немного оттащила его от дома и понадеялась, что добрый Нодиесоп поймет. Через три дня прилетели птицы. Их крики не давали мне покоя. Той ночью я убежала из дома и зашла глубоко в лес, где жила, питаясь ягодами, пока не пришло время возвращаться за костями…
Форчун мог почувствовать, каких усилий ей стоило спокойно все рассказывать.
– А оттуда ты пошла в ту большую деревню? — напомнил он.
Она кивнула.
– Это далеко отсюда?
– Полдня пути. Приемные родители понемногу готовили меня к самостоятельной жизни. Они сказали мне, что в мире, где люди стареют быстро, было бы опасно выделяться своей способностью не стареть. Они знали, что я не такая, как все, но все равно любили меня. Другие же могли легко возненавидеть. Я теперь была обречена часто менять место жительства. До тех пор пока я не оставалась на одном месте слишком долго, я была в безопасности. Я могла притвориться, что мне столько лет, на сколько я выгляжу, может быть, прибавить пару лет. Так я и поступила в таверне — сказала, что мне тринадцать и что в моей семье все умерли. Попросила работу и кров. Трактирщик дал мне работу и крохотную комнатку рядом с кухней.
Единственным во всем мире людям, похожим на меня принцессам-близнецам, тем летом исполнилось пять лет, а мне — двадцать. Хотя об этих детях в Нодиесописе говорили больше, чем о каких-либо других, я никогда не слышала ни о них, ни о предсказании Ману. Возможно, люди в таверне и говорили о них, но я ничего не понимала в этих намеках вплоть до появления Катакана.
Таким образом, оправившись от страха, девочка-служанка последовала за армией Катакана, решив, что если разобьют Оранаса и захватят царство, она каким-нибудь образом познакомится с принцессами-двойняшками. Зачем ей это нужно, она еще сама толком не знала. Но армия Катакана была разбита, а сам храбрый завоеватель стал
