потому шустрый – то и дело просачивался сквозь все эти прутья, переползая от стены к стене.
ВД нарочно подгадал свою экскурсию к кормежке. Двое коренастых плечистых служителей подтащили к кубу бесчувственное тело. Э-э, да это дежурный сплетник-говорун! Ох, некстати он вчера с ВД заспорил по поводу радиационного фона, ох, некстати. Ну, подумаешь, счетчик у тебя есть, ну, щелкает он сильно быстро… Но если сам их сиятельство говорят: ерунда, так ты сядь и молчи, не спорь. Вот видишь, чем эти споры кончаются? Служители подцепили тело крюком и включили лебедку. Быстряки, почуяв еду, подползли поближе. Труп упал прямо на торчащий из бревна сук и переломился в спине. Саня отвернулся.
– Ух ты, мордашка… – добродушно заметил ВД, покидая пирующих быстряков.
Далее на очереди были спиралезубы (Саня небрежно заметил, что вид у них довольно заморенный. Ага. Упаси меня Бог с такими заморенными на узкой тропинке повстречаться!), кусок абсолютно индифферентной казуччи (ну, правда – одеяло одеялом!), две пары веселых травоядных щасвирнусов (с удаленными ядовитыми железами и тройными чешуйчатыми хвостами) и почему-то гиена (которая сидела посреди клетки, грустно глядя на обглоданную кость).
Свою знаменитую псарню ВД оставил напоследок.
В отдельно стоящем ангаре помещалось не менее двух сотен клеток. И в каждой – только одна особь. В основном это были крупные, сильные, длинношерстные собаки с крепкими ногами. Естественно, и в помине здесь не было никаких карманных клоподавов вроде болонок или левреток. Но и чистых пород Саша тоже не заметил. ВД не занимался селекцией. Во время частых прогулок на воздухе псы безнаказанно скрещивались исключительно по взаимной симпатии. Естественный отбор заключался в том, что слабых щенков, а также очевидных уродцев топили сразу.
ВД ехал по проходу, с гордостью тыкая пальцем в любимчиков. Шедший сзади слуга держал корзину с кусками сырого мяса. Из корзины капало, поэтому Саня старался не отставать и идти рядом с отцом.
– Во какой красавец, гляди. Одним ударом лапы позвоночник перебивает! Молодец, молодец…
Саня не спрашивал, кому именно перешибает позвоночник этот молодец, который сидел, прижав морду к прутьям, и добродушно смотрел на ВД.
Через полчаса у Сани в глазах зарябило от рыжих, черных и пятнистых морд. Через час собачьи смотрины ему чудовищно надоели, а в носу невыносимо свербило от запаха псины. Но самое интересное ВД оставил на закуску. В отдаленном углу ангара было отгорожено несколько клеток. Оттуда еще издали слышалось исступленное рычание и вой. Очередной слуга открыл дополнительную решетчатую дверь, и Саня увидел за двойной металлической сеткой беснующихся группсов. Твари остервенело носились по клетке, поэтому вначале даже трудно было сосчитать, сколько же их там… Вроде трое. Или четверо?
– Для праздничных боев готовлю… – довольно сообщил ВД.
Глупость, конечно, ляпнул. Как это можно группсов к чему-либо готовить? Саня тяжело вздохнул, вспоминая, как обычно расправлялся с группсами Стармех… Да, сдает наш Двоечник, сдает… Все чаще и чаще Команду вспоминает. А вчера опять плакал на ночь… Хочет с Вомбатом серьезно поговорить. Ну и пусть говорит. Я не против. Мне и самому интересно будет послушать, что Вомбат ему ответит…
– Ну, как тебе мои собачки? – ВД после визита к своим питомцам выглядит отдохнувшим и посвежевшим, Саня же, наоборот, зелен, как огурец, и с трудом сдерживает тошноту.
– Хорошо.
Смотри, Сань. Сейчас папаша опять прицепится. К недостатку энтузиазма в голосе. Точно!
– Чего ты там пищишь, словно пустяк ошпаренный?
Ох, ваше сиятельство, если вы хотите свои ноги назад получить, вам бы не стоило так с сыном разговаривать… Не ровен час, повторится старая история, сбежит ваш отпрыск, ох, сбежит…
– Я тебе не пустяк! Не смей так со мной разговаривать!
А ты тоже, парень, не заводись, не заводись. Отговорись как-нибудь. Ну, например, что животом маешься, что съел что-нибудь не то за завтраком… Кстати, слизни в сметане сегодня были и правда весьма подозрительные… И вообще… Так. Берите в руки карандаш, мы начинаем вечер наш. Прошу внести перечень взаимных претензий. Хватит, Сань, посиди отдохни, я с твоим отцом попробую сам поговорить. А то ты его сейчас сам же заведешь, потом он злость свою на слугах выпустит, а ты потом ночь спать не будешь, жалеть забитых…
