Нет, в минус пять на Невском нам очень даже уютно. Но когда выползаешь из машины и тут же проваливаешься по уши в снег, а эта теплолюбивая зверюга «Ягуар» поджимает хвост, зарывается в сугроб и, судя по всему, решает прямо здесь зазимовать…
Ох, долгонько, наверное, будут ходить по Парголово и окрестностям легенды о сумасшедшей миллионерше. А два тракториста допьются до зеленых чертей на 100 (сто! сто, говорю! бля буду, у Игоряни спроси! Настоящие, говорю, американский мужик нарисован!) долларов, полученных за то, что вытянули из сугроба заграничную машину.
«Ах, так? – подумала Светочка, засовывая мокрые ноги в камин. – Мне туда нельзя? Ну и не больно-то и хотелось!» И на следующее утро улетела в Париж.
Нарочно взяла билеты в бизнес-класс, курила всю дорогу и злилась на себя. Представь на минуту, что на твоем месте оказался бы Виталий. И это ЕМУ нужно было проехать на Северное кладбище (тьфу, тьфу, тьфу, давай представим, что все-таки не на мою могилу). Ну? Будь уверена: все бы заранее расчистили, подмели и дорожку ковровую расстелили. Нет, вру, насчет дорожки – уже перебор. Светочка так себя накачала этими мысленными прикидками, что первый раз в жизни нахамила стюардессе.
– Вы что, милочка, не в курсе, что теплую минеральную воду пить невозможно? – спросила она похабнейшим скрипучим голосом.
Девушка мило улыбнулась и принесла стакан ледяной минералки. Светочке стало жутко стыдно. «Почем ваши семечки, мадам?» – спросил бы Виталий.
Париж дурашливо хихикал и готовился к тамошнему Ноэлю. Господи, ну бывает же такая благодать на свете, когда целый город только и озабочен, что покупкой рождественских подарков! Совершенно упоительное ощущение – бродить по магазинам, тратить деньги на всякую милую ерунду или часами сидеть в кафе, наблюдая, как это делают другие.
Подруга Сесиль, кажется, подросла еще на несколько сантиметров. И, как всегда, находилась в состоянии средне-смертельной влюбленности. Очередного избранника судьбы звали Драгомир. У него был влажный собачий взгляд и кошмарное произношение. Сесиль называла его mon dеtailleur, что, более-менее адекватно, переводилось как «человек с подробностями». Не могу возразить: ПОДРОБНОСТЕЙ у этого коротышки (при ходьбе, обнявшись, он доверчиво выглядывал у Сесиль из-под мышки) было навалом. Бабка Драгомира была польской еврейкой, сильно замешанной в адюльтерных делах испанского королевского дома. Отец сидел в сингапурской тюрьме за систематическое курение в лифте. А сам Драгомир (вот фамилию, убейте, не запомнила) считал себя ведущим восточноевропейским правозащитником и даже защитил в Сорбонне диссертацию на тему: «Ущемление прав личности в России на опыте изучения общественных туалетов». Погодите смеяться. Самое страшное впереди.
Как-то вечером мы все втроем решили прокатиться по городу. Париж уютно кутался в свои фирменные сумерки. Наступало как раз то гибельное для Сесиль время суток, когда мужчины штабелями укладываются у ее ног и наперебой делают предложения.
Светочка примерно десять минут нервно поерзала на заднем сиденье, наблюдая возню двух влюбленных, а потом решительно потребовала руль. Ужасно, знаете ли, неуютно чувствует себя пассажир, если в машине вместо полноценного водителя – двое воркующих голубков, предпочитающих светофорам поцелуйчики.
Во-от. Так мы и ехали потихоньку. А на повороте с avenue d’Ivry на avenue de Choisy, там у них – парижский аналог наших Пяти Углов, какой-то наглый тип решил перейти улицу вне зоны перехода. Пардон, пардон, это он по нашим меркам – наглый, и его нужно давить на месте за содеянное. Светочка спокойно притормозила, пропуская пешехода. У них тут не принято в такой ситуации высовываться по пояс из машины и орать матом на всю улицу. Вместо этого можно, например, улыбнуться. Помахать рукой. С Рождеством, дескать, приятель, савб?
Все деревья были увешаны лампочками. Исправно работали фонари. Вино с Сесиль мы пили только накануне. Это к тому, что я, совершенно точно, пребывала в здравом уме, трезвой памяти и при хорошем освещении.
…Он прошел так близко, что даже легонько хлопнул по капоту рукой. А потом подошел, наклонился и заглянул в окно. Буквально на мгновение мелькнула его улыбка, воздушный поцелуй. И вот уже – спина, небрежная походка… а сзади уже требовательно сигналят машины.
Я могу поклясться – на нем была черная рубашка без галстука и черный же пуловер, который он самолично привез из Перу и называл «ламовым» (с ударением на последнем слоге, пожалуйста). И мне ли не узнать эти
