Такси тронулось, и вскоре они уже катили по шумным улицам города.
* * *
Кристен обрадовалась, когда Серрин предложил ей деньги, чтобы она могла купить себе новую одежду. Хождение за покупками было удовольствием, которое она редко могла себе позволить.
Прежде всего девушка позаботилась о практичных вещах и купила крепкие башмаки, непромокаемую двустороннюю куртку и брюки, которые, судя по их виду, должны были прослужить ей не одну зиму. Потом они оказались среди бесконечных полок с нижним бельем, и Кристен была рада, что Серрин не видит, как она покраснела. Один из тех редких случаев, когда хорошо быть черной.
Она трогала шелк, сказочно мягкий и прозрачный, просто радуясь прикосновению этих чудесных тканей. Для нее они конечно же совершенно бесполезны; если бы Кристен хотела иметь подобные вещи, она могла бы получить работу у Индры. Правда, скорее всего, это был бы искусственный шелк; девушки Индры не настолько дорого стоят.
Взглянув в сторону Серрина, Кристен с ужасом обнаружила, что его нет рядом. Если она окажется в этом магазине одна, ее остановят и обыщут, приняв за воровку только из-за цвета кожи; она не могла вспомнить, все ли чеки лежат в только что купленной сумке. Если Серрин не объявится в ближайшее время, ее ждут большие неприятности.
Однако в следующее мгновение Серрин появился у нее за спиной, держа в руках целую кучу шелковых шарфиков и косынок.
- Я заметил, что тебе нравится шелк, и захотел выбрать что-нибудь сам, - смущенно пробормотал он. - Я знаю, от них не очень много проку, зато они красивые. - Он вытащил один из шарфиков и приложил его к голове Кристен, чтобы посмотреть, подходит ли ей.
Девушка радостно улыбнулась. Не в силах сдержаться, она крепко обняла эльфа за талию, не обращая внимания на посетителей магазина, смотревших на них с нескрываемой ненавистью.
Ощущения, охватившие Серрина, поразили его. Удивляло не то, что он боялся потерять нечто дорогое, а неожиданно возникшее чувство надежности и уверенности. Если бы Серрин попытался осмыслить происходящее, он, наверное, понял бы всю абсурдность подобных мыслей, но эльф сейчас ни о чем не думал. Он просто положил руку на голову Кристен, когда она прижалась к его груди, и почувствовал сквозь тонкий шелк жесткую проволоку ее волос.
Затем девушка чуть отодвинулась и испуганно огляделась по сторонам.
- Нам лучше уйти отсюда, - быстро проговорила она, - людям это не нравится.
Ничего не понимая, Серрин прошел за ней к кассиру, заплатил за шелковые шарфики служащему с кислым лицом, который взял деньги эльфа так, словно боялся заразиться какой-нибудь неизлечимой болезнью.
Когда они оказались на улице, Кристен выпалила:
- Ты собираешься уйти. Ты уезжаешь. Твои подарки - прощальные.
- Вовсе нет, - убеждал ее Серрин. - Я не знаю, что будет дальше, но мы никуда не уезжаем.
Он должен был бы сказать - пока не уезжаем. Однако ему это даже в голову не пришло.
Эльф подозвал желтое такси, и они поехали в "Хилтон".
Сцена, которую они застали по возвращении, поразила Серрина. Том возлежал в шезлонге, а его взгляд блуждал по потолку. Майкл подсоединился к "Фучи", все его тело дрожало. Сжатые в кулаки руки побелели.
- Да! Да! - Майкл отключился от компьютера, его глаза горели от возбуждения. Он так широко улыбался, что любой дантист счел бы за честь использовать его улыбку для рекламы своих услуг.
Англичанин встал на кресло, подпрыгнул и сделал почти идеальное сальто, приземлившись на обе ноги. После чего вскинул руки вверх и пронзительно закричал - стекла в окнах отчаянно задрожали.
Серрин и Кристен переглянулись и принялись неудержимо хохотать.
Его снова охватила привычная смесь отчаяния и восторга. Для существа, уже давно привыкшего ничего не чувствовать, победить это состояние было совсем непросто. Он старался удержать и направить энергию так, чтобы она наполнила все его сознание. Впереди было два или три бессонных дня, ослепительная всепоглощающая вспышка, когда он выпустит на свободу энергию. Лютер также знал, что ему придется удерживать ее дольше, чем обычно, и мучился от этого.
Он собирался уничтожить эльфа, охваченный чувством сожаления, смешанным с решимостью. Безусловно, такой поступок заметно ухудшит его карму. "Будем считать это жертвой, которую я приношу во имя достижения поставленной цели", - подумал Лютер, когда приник к вопящему телу и высосал из него жизнь; горячая кровь полилась по его лицу и рукам, а последние отчаянные крики жертвы прокатились по склепу эхом, которое останется здесь навсегда. Да, маскировка
