— Четырнадцать или пятнадцать лет назад.
— Так он, должно быть, беглый раб? — с некоторой тревогой шепнул на ухо своему соседу самый старый из мужчин.
— Значит, ты тогда совсем малышом был, — сказала хозяйка. Она налила что-то в глиняную чашку, подала ее мне и спросила: — А как тебя звали?
— Гэвир. А мою сестру — Сэлло.
— И все? Ты только имена и помнишь?
Я кивнул.
— А как ты в лесу-то очутился? — дружелюбно спросил меня лысый, хотя это был, безусловно, непростой вопрос, и он все отлично понимал.
Я немного поколебался и сказал:
— Я заблудился.
К моему удивлению, этот ответ их вполне удовлетворил, во всяком случае пока. Я выпил молоко, предложенное мне этой доброй женщиной, и оно показалось мне сладким, как мед.
— Может, ты еще какие-то имена помнишь? — спросила женщина.
Я покачал головой:
— Мне ведь всего год или два было.
— А твоей сестре?
— Она была года на два постарше.
— И она сейчас рабыня в Этре? — Слово «Этра» хозяйка произносила как «Эттера».
— Она умерла. — Я смотрел прямо на них; их темнокожие лица казались мне встревоженными и исполненными сочувствия. — Ее убили. Потому я и убежал.
— Ага… — промолвил лысый. — Ну что ж… И давно это было?
— Два года назад.
Он покивал, потом переглянулся с приятелями.
— Эй, Биа, дай-ка парню что-нибудь получше этой коровьей мочи! — потребовал самый старый из них; у него была беззубая улыбка, а вид несколько простоватый. — Налей ему пива, я угощаю.
— Ему молоко нужно, — возразила хозяйка, снова наливая мне полную чашку. — Если его пивом напоить, он тут же носом в пол уткнется.
— Спасибо, ма-йо, — сказал я и с благодарностью выпил молоко.
Похоже, столь почтительное обращение ее рассмешило.
— Говоришь, как горожанин, а по виду настоящий рас-сиу, — заметила она.
— Значит, полагаешь, они пока на твой след не вышли? — спросил лысый. — Я твоих городских хозяев в виду имею.
— Они, наверное, думают, что я утонул, — сказал я.
Он кивнул.
Усталость и то, что я наконец немного утолил терзавший меня голод, а также деликатная доброжелательность этих людей, принимавших меня, пусть и осторожно, таким, какой я есть, и еще, наверное, мои собственные слова о том, что Сэлло была убита, — все это так подействовало на меня, что я чуть не расплакался. Едва сдерживая слезы, я смотрел на черные угли в очаге, словно там горел живой огонь, и тщетно пытался скрыть охватившую меня слабость.
— Выглядит как южанин, — услышал я шепот одного из мужчин, а второй сказал:
— Я знавал некую Сэлло Эво Данаха, давно, еще на Журавлиных Равнинах.
— Гэвир и Сэлло — это имена сидою, — сказал лысый. — Все, Биа, спасибо тебе, а я спать пошел. Завтра еще до рассвета выйду, так что ты заверни там что-нибудь перекусить, ладно? А ты, Гэвир, если хочешь, можешь завтра со мной пойти. На юг.
Вскоре Биа и меня отправила наверх, в общую спальню. Я постелил свое старое одеяло на какую-то лежанку, лег и тут же провалился в сон, точно камень в черную воду.
Было еще совсем темно, когда лысый разбудил меня, тряхнув за плечо.
— Идешь? — только и спросил он. Я моментально вскочил, схватил свои пожитки и последовал за ним. Я понятия не имел, куда он направляется, зачем и на чем, знал только, что на юг и мне предложено к нему присоединиться.
Внизу горел маленький масляный светильник. Хозяйка, как мне показалось простоявшая за своей стойкой всю ночь, вручила лысому большой пакет, но не из бумаги, а из чего-то, странным образом похожего на промасленный шелк, затем приняла от него
