облегчение, воскликнул:
— Прости меня, Хоуби!
Он оглянулся, сверкнув здоровым глазом — второй глаз по-прежнему был прикрыт куском тряпки, — и прошипел:
— Ах ты, маленький ябедник! Сперва ты в меня камнем кинул, а потом и мечом прямо в лицо угодил!
— Это был вовсе не камень, а просто земля! И мечом я тебя задеть совсем не хотел! Просто он у меня из рук вылетел, когда ты по нему ударил…
— Так ты что, камнями кидался? — грозно спросил у меня Торм, и мы с Тибом дружно принялись оправдываться, уверяя его, что бросались только комками глины. И вдруг выражение лица у Торма стало совершенно иным; он тоже вытянулся по стойке «смирно». Мы даже не сразу поняли, в чем дело.
Его отец, Отец Аркаманта, Алтан Серпеско Арка, возвращался домой из Сената и заметил у фонтана нашу четверку. И теперь стоял всего в паре шагов от нас, внимательно на нас глядя, а рядом с ним стоял его охранник Меггер.
Алтан-ди был широкоплечим, с мощным торсом и сильными руками. Даже в чертах его округлого лица — в выпуклом лбе, вздернутом носе, узких глазах — чувствовалась энергия, некая напористая сила. Мы почтительно с ним поздоровались и замерли, ожидая, что он скажет дальше.
— Что случилось? — спросил Алтан-ди. — Он что, ранен?
— Мы играли, отец, — ответил Торм. — Он просто порезался.
— А глаз задет?
— По-моему, нет.
— Немедленно отведи его к Ремену. А это еще что такое?
Мы-то с Тибом успели спрятать все наше оружие в тайнике, но на голове Торма по-прежнему красовался шлем, украшенный плюмажем; и Хоуби тоже позабыл про свой шлем, хотя и несколько менее красивый.
— Это шапка, отец.
— Это не шапка, а шлем. Вы что, в войну играли? С этими мальчиками?
Он снова быстро окинул взглядом нас троих. Торм промолчал.
— Говори ты, — сказал Отец Алтан, обращаясь ко мне — и явно считая меня самым младшим, самым слабым и самым трусливым. — Ну, говори: вы играли в солдат?
Я в ужасе посмотрел на Торма, ожидая подсказки, но он по-прежнему стоял, точно воды в рот набравши, и лицо у него было как каменное.
— Мы маршировали, Алтан-ди, — прошептал я.
— Больше похоже на то, что вы сражались друг с другом. Покажи-ка мне свою руку. — В голосе его не было ни угрозы, ни гнева, только абсолютная холодная властность.
Я вытянул перед собой руку; на запястье, у основания большого пальца, виднелась большая багровая опухоль.
— Каким оружием пользовались?
И снова я устремил свой взор на Торма, мучительно взывая к нему. Неужели я должен лгать нашему Отцу?
Но Торм смотрел прямо перед собой, и мне пришлось ответить.
— Деревянным, Алтан-ди.
— Так, значит, мечи у вас были деревянные. Что еще у вас было?
— Щиты, Алтан-ди.
— Все он врет! — сказал вдруг Торм. — Он с нами даже не маршировал! Он же еще маленький. Просто мы пытались на сикомору взобраться, и Хоуби сорвался, вот ветка его по лицу и хлестнула.
Некоторое время Алтан Арка молчал, а я испытывал странную смесь дикой надежды и пронзительного ужаса, слушая вранье Торма.
Затем Отец медленно проговорил:
— Но вы, значит, все-таки маршировали?
— Иногда мы учимся маршировать, — сказал Торм и, помолчав, прибавил: — Я их учу.
— Вы маршируете с оружием?
Торм снова умолк, точно язык проглотил. Стоял и молчал, и это затянувшееся молчание становилось просто невыносимым.
— Вы оба, — сказал наконец Отец, обращаясь ко мне и Тибу, — немедленно отнесете все ваше оружие на задний двор. А
