— Ничего себе!
Я немного подумал, подыскивая более подходящие слова, но не нашёл и повторил:
— Ну ничего себе!
Малдо Йоз был ужасно доволен.
— Да, я у нас молодец, — согласился он. — Вернее, буду молодцом, если у меня всё получится. Но оно получится, куда я теперь денусь. Уже начал, уже всему свету раззвонил, перед тобой расхвастался. И правильно сделал: в безвыходном положении я действую лучше всего.
— А такие наваждения тебе по плечу? — спросил я. — Рабы с уладасами и прочие брызги в лицо? Лично я даже не представляю, как это всё организовать.
— Просто ты этому никогда специально не учился. А я одно время очень увлёкся. Кстати, именно за успешное создание иллюзий меня в своё время и взяли за шиворот твои коллеги. Ну, то есть, сами по себе иллюзии им были до одного места, поскольку бродили по моему дому и никому не мешали, зато семидесятая ступень Очевидной магии в ту пору никому с рук не сходила. Я об этом, конечно знал, но когда меня несёт — меня несёт, иду напролом, любой ценой, так уж я устроен. Мне ещё, кстати, удивительно повезло: пару лет меня почему-то не трогали. Может, и правда, просто не замечали? А когда всё-таки спохватились, дело ограничилось сравнительно недолгой с ссылкой в Уриуланд. Вообще-то, за такие художества запросто могли вовсе выдворить из Соединённого Королевства и пирожков на дорогу не собрать.
— Да ты им просто понравился, — улыбнулся я. — Джуффину так точно. У него вообще слабость к малолетним правонарушителям, в одиночку освоившим такие штуки, которые в былые времена не всякому старательному Младшему Магистру удавались.
— Может и понравился, не знаю, — помрачнел Малдо. — Но учить меня Истинной магии сэр Халли всё равно наотрез отказался. «Нет смысла, только время зря потеряем», и точка. Прозвучало как приговор.
— Это правда, к сожалению. Призвание к Истинной магии или есть, или нет. Ни от каких личных достоинств это, как я понимаю, не зависит, от желания — тем более. И распределяется, похоже, методом лотереи. На кого само свалилось, тот и молодец.
— Знаю, — кивнул он. И, помолчав, добавил: — Но не верю. Не персонально тебе, а просто не верю в такую несправедливость. И никогда не поверю, хоть стреляй.
Вместо того чтобы стрелять, я извлёк из Щели между Мирами ещё один пирог. У каждого свой способ обезоружить противника. Мой — один из самых эффективных, с набитым ртом не очень-то поговоришь.
Но Малдо и с этим справился. Ел как не в себя, но при этом не умолкал. Гений — он и есть гений. Не чета нам всем.
— Когда я начал учиться магии, меня интересовали только путешествия между Мирами, — говорил он. — И, конечно, Тёмная Сторона, хотя я совершенно не представлял, что это такое. До сих пор, собственно, не представляю, просто знаю, какими словами о ней говорят другие люди, а это совсем не то. Я ушёл из Ордена Семилистника, когда понял, что самому интересному меня там не научат. Потом, правда, внезапно выяснилось, что этому меня не научат вообще нигде, зато в Ордене можно было бы узнать разные другие полезные штуки, завести нужные связи и, самое главное, получить неограниченный доступ к специальным помещениям для колдовства и лучшей библиотеке в Соединённом Королевстве. Но проситься назад было бы как-то глупо. И я решил, что попробую научиться всему, что мне нужно, сам. В Орденскую библиотеку меня иногда тайком пропускали старые приятели, очень мне с ними повезло. А ещё больше повезло, когда однажды меня там застукала сама леди Сотофа Ханемер. Я думал, сейчас начнётся какой-нибудь лютый ужас в духе хроник Эпохи Орденов, но она только спросила, какого рода знания я стремлюсь получить, внимательно выслушала, посоветовала, как искать нужные книги, пожелала удачи и ушла. С тех пор меня стали пропускать в библиотеку без вопросов, даже совершенно незнакомые дежурные, не только мои друзья.
— А что ты ей тогда сказал? В смысле, чего хотел?
— Идея у меня была такая: если уж я не могу путешествовать в другие Миры, надо научиться изменять этот. Хотя бы в деталях, хотя бы на короткое время — всё лучше, чем ничего. Не потому, что Мир плох; на мой вкус, он как раз вполне удался. А просто чтобы было больше разнообразия. Свернуть за угол и внезапно оказаться в незнакомой реальности — именно так я представляю себе настоящую свободу. В идеале, конечно, но где бы мы все были без идеалов?
— Ради такого ощущения свободы я в юности путешествовал, — вспомнил я. — Старался сорваться хотя бы несколько раз в год, куда — неважно, пусть даже в ближайший город. Лишь бы снова испытать это удивительное ощущение: не знать, что ждёт меня за ближайшим углом. Спасибо, что напомнил, как это важно.
— Путешествия — это совсем другое. Но ощущения действительно похожи, ты прав. Окажись у меня в ту пору достаточно денег, чтобы объехать Мир, я бы, может, не так упирался. Но их не было. Наследства, которое на меня очень вовремя свалилось, по моим расчётам, должно было хватить или на одну умеренно продолжительную поездку в Уандук, или на дюжину лет скромной, но беззаботной жизни в дедовском доме. Я всё взвесил и решил для начала научиться всему, что может понадобиться для изменения Мира. А там — по обстоятельствам. Как чувствовал, что дурацкие запреты на колдовство скоро отменят! Умом совершенно в это не верил, но действовал так, будто точно знал, что выйдет по-моему. И к тому времени, когда это случилось, у меня уже имелся план действий, причём построен он был на очень неплохом фундаменте. Я же не просто так столько лет на стройках вкалывал. Заработать на жизнь в Уриуланде можно было дюжиной других способов, да хотя бы фокусами. Стоит немного отъехать от Сердца Мира, и тут же выясняется, что ты — величайший колдун всех времён. Ужасно приятное открытие, но совершенно непродуктивное. Поэтому я спрятал свои столичные умения подальше и пошёл учиться тому, что мне действительно было нужно: строить. То есть, создавать новые фрагменты Мира. На пустом месте, с нуля. Это было очень правильное решение. Не то чтобы практические навыки строительства действительно оказались так уж необходимы; некоторые даже мешают, потому что ограничивают воображение. Но это ерунда по сравнению с главным: я стал созидателем. Я сейчас имею в виду не столько профессию, сколько особое состояние ума и воли, прежде мне совершенно не свойственное. И, по моим наблюдениям, почти никому.
— Какое именно?
— Хороший вопрос. Даже не знаю, как сформулировать. Ну например, если меня прямо сейчас поймают какие-нибудь злодеи и поведут убивать, я по дороге буду думать не о мести и не о счастливом спасении, а о том, что фасад злодейского дома нуждается в срочном ремонте, крышу я, появись возможность, поменял бы на остроконечную, а на дальнем краю сада, где регулярно проливается невинная кровь, высадил бы небольшую рощу кукирайты[19]. Эти кривые деревья без листьев — идеальный фон для зверских убийств, согласись!
О да, это я могу понять. В каком-то смысле, я и сам созидатель, причём до такой степени, что не буду мелочиться, размышляя напоследок о ремонте крыши злодейского дома, а просто создам новую Вселенную, лучше прежней. Где всё останется, как было, только мои палачи родятся в какой-нибудь более благоприятной среде и вырастут нормальными весёлыми ребятами, возможно, немного чересчур эксцентричными и небольшого ума — идиотская же шутка весь этот их домашний спектакль с приглашением на казнь, совершенно не смешно, три дня буду сердиться. Потом, конечно, прощу, что с ними делать.
Но говорить подобные вещи вслух всё-таки не стоит. Перебор.
Поэтому я сказал совсем другое:
— На мой вкус, кукирайта — это чересчур в лоб. Ассоциация первого уровня, не годится, долой. Будь я злодеем, практикующим изысканные казни на свежем воздухе, посадил у себя в саду… слушай, не знаю, как они называются. Такие высокие, с белыми стволами, их в Гугланде целые леса.
— Белоствольные болотные деревья называются бонхи. У нас они, кстати, плохо растут, им тут слишком сухо…А ты при этом называешься «эстет хренов». Меня убивают, а он к декорациям придирается!
19
Кукирайта — Голые деревья Пустых Земель. У этих деревьев нет листьев. Правда, иногда они приносят плоды — раз в дюжину лет или еще реже.
