Невроз

– Значит, тебе нравится пребывание в аду, – шепотом проговорила Рита, поглаживая глянцевую обложку книги. – И если выдернуть тебя оттуда, ты погибнешь. Надо просто помочь тебе научиться жить там, не испытывая чрезмерных страданий.

Выслушав Грэма, она довольно легкомысленно обронила, что основная его проблема в том, что он до сих пор презирает себя за мелкие и в общем-то вполне простительные грехи своей молодости. Строго говоря, это и не грехи вовсе, так, баловство... Тейяр де Шарден никогда не придавал плотским грехам особого значения, считая куда более серьезным грехом (пожалуй, единственным серьезным) грех гордыни.

«Вы так думаете? – прошептал он, не сводя с нее широко раскрытых темных глаз. – Думаете, я дни и ночи напролет грызу себя за то, что грешил против целомудрия? О нет, что вы. Я видел целомудренных людей, и поверьте, они не вызывали у меня ничего, кроме мимолетной жалости. Так жалеют калек или юродивых... Я не пытаюсь убедить вас в том, что все в моей жизни было правильно и мне не в чем себя упрекнуть. Но моя сексуальная распущенность – это последнее, что заставит меня краснеть от стыда».

«Вам всегда нравилось нарушать запреты, не так ли? Но чувство нравственной неполноценности возникает вовсе не из столкновения со всеобщим, в известном смысле произвольным моральным законом, а из конфликта с собственной „самостью“, требующей восполнения дефицита, для сохранения душевного равновесия».

Это заставило его призадуматься. Глядя в сторону, он машинально вертел свой браслет. Рита же смотрела только на него и с каждой минутой все яснее понимала, что это доставляет ей удовольствие и одновременно причиняет боль. Неужели и она угодит в этот капкан? Как специалисту, ей было хорошо известно, что сексуальные фантазии относительно пациента возникают у врача только в том случае, когда между ними отсутствует нормальный человеческий контакт. Фантазии эти являются своего рода компенсацией, при помощи которой бессознательное аналитика стремится помочь ему разобраться в характере пациента и преодолеть дистанцию непонимания.

Догадывался ли об этом Грэм? Размышлял ли вообще на эту тему? Собираясь на прием, он всякий раз одевался во что-то новое. Рите казалось, что она видела уже все его рубашки и пиджаки, но не тут-то было. Наступал очередной понедельник или очередной четверг, и он опять удивлял ее обманчивой простотой и неизменной элегантностью костюма. Ей хотелось думать, что он одевается для нее. Возможно, так оно и было. Даже когда он рассказывал о своих юношеских похождениях, ей казалось, что он намеренно сгущает краски, желая произвести на нее впечатление либо слишком дурного, совершенно неисправимого мальчишки (несмотря на то, что давно уже вышел из этого возраста), либо доброго и милого человека, который когда-то оступился и теперь вынужден из-за этого страдать.

Невроз, по сути, есть разлад с самим собой, основой которого у многих становится то, что сознание хотело бы следовать своему моральному идеалу, бессознательное же, наоборот, стремится к своему аморальному (в современном смысле) идеалу, который для сознания неприемлем. Такие люди желали бы стать порядочнее, чем они, в сущности, есть. Конфликт, однако, может быть и обратным: есть люди, которые по внешнему поведению весьма непорядочны и не делают ни малейших усилий, чтобы изменить себя. Но в действительности это лишь наигранная поза грешника, так как задний план у них составляет моральная сторона, которая оказалась оттесненной в бессознательное точно так же, как у нравственного человека – безнравственная природа[11] .

Но говорить с ним об этом – все равно что размахивать красной тряпкой перед разъяренным быком. Несмотря на весь свой ум, он так и не научился называть вещи своими именами.

* * *

– Вы расскажете, как прошла встреча?

Он пожал плечами:

– Почему нет? Тем более что все было достаточно обыденно. В назначенный день и час я позвонил в дверь его квартиры, меня впустила горничная и проводила в гостиную, а чуть погодя появился и сам хозяин. Разумеется, я его узнал – он был ведущим одной из популярных телепрограмм, – но, в соответствии с договоренностью, не подал виду. Он внимательно оглядел меня сверху донизу, кивнул (дескать, годится) и протянул мне сложенный вчетверо лист бумаги. Инструкции и впрямь были четкими и ясными. Никакой самодеятельности, все по плану. Мужик точно знал, чего хочет, и, помимо этого, не нуждался абсолютно ни в чем.

Подчиняясь его требованиям, я снял рубашку, подошел к кушетке, опустился на колени и, протянув руки вперед, лег грудью на вишнево-красный бархат покрывала. Очень просто. Делай, что тебе велено, потом забирай свои денежки и отваливай. Не говоря ни слова, этот тип выдернул из петель брючный ремень, несколько раз полоснул меня по плечам, потом подошел поближе, извлек из штанов свой болт и через минуту плеснул спермой мне на лицо. Я знал, что он это сделает, поэтому заранее повернул голову. После этого он застегнулся и бросил мне упаковку влажных салфеток, чтобы я смог утереться. Вот, собственно, и все.

Я встал, оделся, сунул в карман конверт с деньгами и направился к выходу. В дверях он окликнул меня:

«Стой! Хочешь прийти сюда еще раз?»

«Как скажете».

«Ты должен отвечать: „Как скажете, господин“».

Я послушно повторил: «Как скажете, господин». Но должно быть, при этом в моих глазах промелькнуло что-то, чего он не оплачивал, что-то непозволительно дерзкое, потому что он взвился, как старая дева, которую облапал пьяный матрос, и, сделав шаг вперед, влепил мне пощечину. Присмотрелся повнимательнее.

«Ты не профессионал».

«Нет».

«Где же наш общий друг тебя откопал?»

Этот вопрос я оставил без ответа. Выскочил на улицу, пересчитал деньги – все правильно. Настроение у меня было превосходное, несмотря на ясное сознание того, что вот только что, в этом старом кирпичном доме в центре Москвы, совершилось мое падение. Я продал себя как шлюху. Куда уж дальше? Мне вспомнилась комичная серьезность моего «господина», отпечатанная на принтере инструкция из восьми пунктов... свистящее дыхание возбужденного до крайности человека, капли пота на его висках, предательская хрипотца в голосе... Я фыркнул, потом расхохотался во все горло. Воистину, мир полон идиотов! Вместо того чтобы найти себе нормальную женщину или доброжелательно настроенного мальчишку, этот чудак довольствуется какой-то задницей по вызову!

Наутро Лео позвонил мне: «Наш друг доволен тобой. Какие у тебя планы на вечер?»

Я только-только продрал глаза, но все же сумел сообразить, что если не упущу свой шанс, к вечеру стану богаче еще на пару сотен зеленых. «Я в вашем распоряжении, сэр».

Он одобрительно хмыкнул. «Тогда ровно в девять. Адрес ты знаешь».

Не знаю, сколько он имел за посредничество, но ведь и меня не обижали. И вечером я вновь поехал на Кутузовский проспект.

Он умолк, чтобы закурить. Рита обратила внимание на то, что у него дрожат руки. Раньше такого не случалось. Сделав первую затяжку, он прищурился и медленно сцедил дым сквозь зубы. Лицо его было бесстрастным, даже чересчур.

– Все повторилось?

– Совершенно верно. Клиент ни на йоту не отступил от сценария. Сложенный вчетверо лист бумаги, исчерпывающие указания... кушетка, ремень, салфетки для лица.

Застегивая рубашку, я поморщился, и «господин» это заметил.

«Вчера, когда ты вышел от меня... ты смеялся, я видел. Сегодня тебе уже не так смешно?»

«Нет, – ответил я спокойно. – Совсем не смешно».

Он кивнул. «Жду тебя завтра в это же время».

До того как он произнес эти слова, я уже решил, что с меня хватит. Но теперь, взглянув ему в глаза, понял, что не могу не прийти. Это был вызов, который мне бросала жизнь в лице этого мелкого извращенца, как бы пафосно это ни звучало, и я должен был принять его. К тому же не следует забывать о деньгах.

– Вы всегда принимаете вызов, Грэм?