Затем одним быстрым движением рыцарь вонзил нож в сердце трактирщика.
Тот присел, широко выпучив глаза, жадно хватая ртом воздух. Эрек поворачивал кинжал все глубже и глубже, притянув негодяя ближе и глядя его в глаза, пока тот умирал.
«Это за Алистер».
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Гвен не могла терять ни минуты. Ей нужно было увидеть, ждали ли ее сейчас Годфри и Фирт возле зала Совета, для того, чтобы устроить Гарету очную ставку. Возможно, они задержались и теперь находились там. Она не могла позволить им сделать это в одиночку. Они должны осуществить свой план сейчас, пока еще длится заседание Совета. Если Кендрик, Тор, Бром и все остальные рискуют своими жизнями в битве, защищая их родину, меньшее, что она может сделать, это вдохновиться примером их храбрости и, рискнув своей безопасностью на внутреннем фронте, остановить Гарета. По крайней мере, назначение нового правителя значительно поможет армии. Включая Тора.
Гвен побежала по ступенькам, после чего свернула в коридоры замка, пока не подошла к огромной двери, ведущей в зал. К ее ужасу, Годфри и Фирта до сих пор здесь не было. Она понятия не имела, что могло с ними случиться. Дверь в зал Совета была открыта и, заглянув внутрь, девушка увидела, что Совет уже закончился, а сами советники разошлись. Единственным человеком, который остался в огромном пустом зале, был Гарет. Он сидел в одиночестве на своем троне, потирая руки.
Сейчас здесь были только они вдвоем, и Гвен решила, что время пришло. Возможно, наедине она сможет убедить его тихо покинуть трон. Люди, которых она любит, сражаются на поле боя – за нее и за всех остальных. Она тоже должна бороться. Гвен не может ждать. Она противопоставит ему то, что знает, в надежде, что Гарет добровольно откажется от царствования. Ее не волнует, уйдет ли брат спокойно, без лишнего шума. Ей просто хочет, чтоб он ушел.
Когда Гвен вошла в огромный зал, ее шаги отдавались эхом. Она направилась к своему брату. В огромной древней комнате позади него лился свет сквозь витражные окна. Гарет посмотрел на Гвен холодными бездушными черными глазами, и девушка почувствовала, какую ненависть он к ней питает. Судя по его параноидальному взгляду, Гарет видел в ней большую угрозу. Может быть, из-за того, что их отец любил Гвен больше. Или, возможно, Гарет родился, чтобы ненавидеть.
«Я бы хотела поговорить с тобой», - объявила Гвен слишком громким голосом, который эхом зазвучал в этом месте политики, которое она ненавидела. Зрелище ее брата, сидящего на троне их отца, было жутким. Ей не понравилось это чувство. Это было неправильным. Глаза Гарета были пустыми, казалось, что он постарел на сто лет. На этом троне он вовсе не был похож на их отца. Отец смотрелся на нем естественно, он выглядел благородным, галантным, гордым, словно трон был предназначен для него. Гарет же казался на нем отчаявшимся и исстрадавшимся, словно трон был для него слишком велик. Может быть, через нее изливаются чувства ее погибшего отца. В ней закипала ярость из-за того, что Гарет сделал с их отцом. Гарет отобрал его у Гвен.
Вместе с тем ей было страшно. Она знала, каким мстительным может быть Гарет, понимая, что разговор будет сложным.
Гарет молча смотрел на сестру. Она ждала, но он не проронил ни слова.
Наконец, Гвен прокашлялась и продолжала, в то время как ее сердце неистово билось.
«Я знаю, что отца убил ты», - произнесла она, желая покончить с этим. – «Я знаю, что Фирт нанес ему удар кинжалом. У нас есть орудие убийства. У нас есть кинжал».
Последовала долгая тишина. Гарет, к его чести, оставался бесстрастным все время.
Наконец, он издал короткий издевательский смешок.
«Ты – глупая, причудливая, капризная девчонка», - сказал он. – «И всегда такой была. Никто тебе не верит и никогда не поверит. Ты завидуешь мне, потому что я сижу на этом троне вместо тебя. Это твой единственный мотив. Ты несешь вздор».
«Неужели?» - спросила Гвен.
«Ты убедила отца назвать своим наследником тебя, а не меня», - парировал Гарет. – «Ты манипулировала им из-за своей жажды власти. Я видел тебя насквозь еще с тех пор, как ты была ребенком. Но это не сработало. Я здесь. И ты не можешь с этим смириться».
Гвен покачала головой, поражаясь тому, насколько жалок Гарет. Он судил других людей по самому себе. Он патологически болен. Девушка вздрогнула, подумав о том, что их связывают родственные узы.
«Народ будет решать, насколько я причудлива», - сказала она. – «Разве я выдумала оружие в своей руке?»
Задав этот вопрос, Гвен протянула руку к поясу и вынула кинжал. Она протянула его так, чтобы Гарет увидел оружие, и он взглянул на него широко открытыми глазами.
Впервые он выпрямился, вцепившись в подлокотники трона.
«Где ты его взяла?» - спросил он.
Наконец, Гарет попался. Это было ясно, как божий день, она читала это на его лице. Девушка все еще с трудом верила в это. Гарет убил их отца.
«Ты мне отвратителен», - сказала Гвен. – «Ты жалкий человек. Я бы хотела, чтобы отец был здесь, чтобы отомстить за себя. Но его здесь нет. Поэтому я буду добиваться справедливости вместо него. Тебя осудят и казнят за то, что ты сделал. И душа нашего отца починет в мире».
«И как именно ты сделаешь это?» - спросил Гарет. – «Ты правда думаешь, что люди поверят тебе только потому, что ты нашла кинжал с пятнами крови? Любой мог завладеть им. Где же твое доказательство?»
«У меня есть свидетель», - сказала Гвен. – «Человек, который держал в руках это оружие».
К ее удивлению, Гарет улыбнулся.
«Ты имеешь в виду Фирта?» - спросил он. – «Не волнуйся – мы больше о нем не услышим».
Теперь пришла очередь Гвен быть застигнутой врасплох. Ее сердце бешено заколотилось от зловещего тона его слов.
«Что ты имеешь в виду?» - неуверенно спросила она.
«Боюсь, что Фирта уже нет с нами. К несчастью, всего несколько часов назад он был казнен», - ответил Гарет, широко улыбаясь.
От этих слов Гарета у Гвендолин в горле пересохло. Неужели это правда? Или брат блефует? Она больше не знала, чему верить.
«Ты – лжец», - сказала девушка.
В этот раз Гарет открыто рассмеялся.
«Возможно. Но я гораздо лучший лжец, чем кто-либо другой. Все это время я знал о твоем небольшом жалком замысле. Ты очень недооценила меня. Впрочем, как и всегда. Я следил за каждым твоим шагом. Я предпринял необходимые меры, когда пришло время. Боюсь, что твой единственный свидетель мертв, а без него твое оружие убийства совершенно бесполезно. А что касается нашего дорогого братца Годфри… Что ж, есть причина, по которой он не смог встретиться с тобой сегодня».
Глаза Гвен широко раскрылись от удивления, когда она поняла, что Гарет говорит правду.
«Что ты имеешь в виду?» - спросила она.
«Боюсь, что ему попался плохой напиток в таверне прошлой ночью. Кто-то, должно быть, отравил его. Пока мы говорим, он смертельно болен. На самом деле, я уверен в том, что он уже мертв».
Гвен охватила паника. Гарет расхохотался.
«Поэтому, как видишь, моя дорогая, осталась только ты. Годфри больше нет. Фирта нет. Нет никаких свидетелей. Только ты и твой жалкий кинжал, который ничего не доказывает».
Гарет вздохнул.
«А что касается твоего любовника Тора», - продолжал он. – «Боюсь, что его время тоже пришло. Видишь ли, этот рейд МакКлаудов, который я допустил не без причины, является ловушкой. И твой любовник отправляется прямо в нее. Я заплатил людям изолировать его, когда придет время. Уверяю тебя, он окажется в засаде и будет совершенно один. Уже к концу этого дня он будет мертв и присоединится к Фирту и Гарету на небесах. Или в аду?»
Когда Гарет рассмеялся, Гвен увидела, насколько маниакальным был ее брат. Он казался одержимым.
«Надеюсь, что твоя душа сгниет в аду», - крикнула Гвен, кипя от ярости.
«Она уже там, сестра моя. Нет ничего, что ты можешь сделать, чтобы задеть меня. Но есть много чего, что я могу сделать, чтобы задеть тебя. Приходи завтра, больше ты мне тоже не будешь досаждать. Primos Livarius Stantos», - сказал Гарет. – «Ты знаешь, что это означает?»
