— Я спросил ее, что она здесь делает. Она ответила, что выбирает, на какую сторону встать.
Лито сотряс взрыв смеха.
— О боже, — проговорил он. — Она такая славная. И она сообщила тебе свой выбор.
— Она сказала, что служит теперь Богу-Императору. Я ей, конечно, не поверил.
— Но тебе следует верить ей.
— Почему?
— Ах да, я забыл, что однажды ты усомнился даже в моей бабушке, в леди Джессике.
— У меня была на то веская причина!
— Ты также сомневаешься и в Сионе?
— Я начинаю сомневаться во всех!
— А ты еще утверждаешь, будто не знаешь, чем для меня ценен, — обвинил Лито.
— А что насчет Сионы? — вопросил Айдахо. — Она говорит, ты хочешь, чтобы мы… я имею в виду, черт побери…
— Чему ты должен всегда верить в Сионе — это ее творческим способностям. Она способна творить новое и прекрасное. Всегда следует доверять истинно творческому началу.
— Даже махинациям икшианцев?
— Это не творческое. Ты всегда узнаешь творческое, потому что оно — все наружу, все без утайки. Сокрытие чего-нибудь свидетельствует о наличии совсем другой силы.
— Значит, ты не доверяешь Хви Нори, но ты…
— Нет, доверяю, именно по тем самым причинам, которые я только что тебе изложил.
Айдахо нахмурился, затем расслабился и вздохнул.
— Лучше мне поддерживать знакомство с ней. Если она кто-то из тех…
— Нет! Держись подальше от Хви Нори. У меня для нее есть особое предназначение.
~ ~ ~
Внутри себя я отделил опыт городской жизни и тщательно его изучил. Идея города меня завораживает. Создание биологического сообщества без функционирующего и поддерживающего социального сообщества приводит к распаду. Целые миры становились единственно биологическими сообществами без взаимосвязанной с ними социальной структуры, и это всегда приводило к краху. Это становится особо драматично назидательным в условиях перенаселения. Гетто — гибельно. Психологический стресс перенаселенности создает давление, которое прорвется наружу. Город — это попытка совладать с подобными силами. Социальные формы, при помощи которых города осуществляют такую попытку, достойны изучения. Помните, что по отношению к формированию любого общественного порядка всегда существует некая злонамеренность. Это борьба за существование, ведомая искусственным образованием. С двух сторон над ним нависают рабство и деспотия. Многие допытываются о природе случайного отсюда, необходимость законов. Закон развивается в собственную силовую структуру, принося новые раны и новые несправедливости. Такая травма может быть исцелена через сотрудничество, а не через конфронтацию. По призыву к сотрудничеству опознается целитель.
Монео в явном возбуждении вошел в малую палату аудиенций Лито, которая больше других нравилась ему для бесед с Богом-Императором, потому что тележка Лито стояла в углублении, а значит, смертоносный Червь не мог напасть беспрепятственно. К тому же, Лито дозволял своему мажордому спускаться на икшианском лифте, а не идти по этому бесконечному спуску. Но Монео чувствовал, что новости, принесенные им сегодня утром, почти наверняка пробудят
«Как же их преподнести?»
Всего лишь час, как рассвело, наступил четвертый день Фестиваля, и Монео лишь потому хладнокровно взирал на тяготы предстоящего дня, что каждая протекающая минута все больше приближала конец всех фестивальных злосчастий.
Лито шевельнулся, когда Монео вошел в помещение. Сразу же по этому сигналу включился свет, сфокусировавшись только на лице Лито.
— Доброе утро, Монео, — сказал он. — Часовая известила меня, что ты настаиваешь на немедленной встрече. Почему?
Монео знал по опыту, что в искушении слишком быстро открыть заложена большая опасность.
— Я провел время с Преподобной Матерью Антеак, — сказал он. Хотя она и хорошо это скрывает, но я уверен, что она — ментат.
— Да. Должен же Бене Джессерит иногда мне не повиноваться. Эта форма непокорства меня забавляет.
— Значит, Ты их не накажешь?
— Монео, как ни крути, я — единственный родитель, которого имеют мои подданные. Родитель должен быть великодушен не менее, чем суров.
«Он в хорошем настроении», — подумал Монео. У него вырвался легкий вздох, и Лито, заметив это, улыбнулся.
— Антеак возражала, когда я сообщил ей, что Ты приказал амнистировать нескольких Лицевых Танцоров из наших пленников.
— Они мне нужны для Фестиваля, — сказал Лито.
— Владыка!
— Я объясню тебе потом. Давай перейдем к тем новостям, которые заставили тебя ворваться сюда в такой час.
— Я… э… — Монео закусил верхнюю губу. — Тлейлакс был до невозможности болтлив в своей попытке втереться ко мне в расположение.
— Да, разумеется, так и следовало ожидать. И что тебе в результате открылось?
— Они… э… снабдили икшианцев достаточными консультациями и оборудованием, чтобы те могли создать… э… не совсем гхолу, и даже не клона. Может быть, нам следует использовать термин Тлейлакса:
— И результат? — у Лито появилось ощущение, что он задает этот вопрос в холодном вакууме.
— Они не уверены. Тлейлаксу не позволили быть свидетелями. Однако, они видели, как Молки вошел в эту… э… камеру, как он вышел потом оттуда с младенцем.
— Да! Я знаю!
— Знаешь? — Монео был озадачен.
— Путем умозаключений. Все это произошло приблизительно двадцать шесть лет назад?
— Верно, Владыка.
— И они отождествляют этого младенца с Хви Нори?
— Они не уверены, Владыка, но… — Монео пожал плечами.
— Ну, разумеется. И какие ты отсюда делаешь выводы, Монео?
— Новый икшианский посол генетически запрограммирована на что-то весьма специфическое.
— Разумеется, запрограммирована. Разве тебя не поражало, Монео, насколько Хви, нежная Хви, до странности во всем противоположна грозному Молки? Она — его обратное отражение во всем, включая пол.
— Я не думал об этом, Владыка.
— А я думал.
— Я ее немедленно отошлю назад, к икшианцам, — заявил Монео.
— Ты не сделаешь ничего подобного!
— Но, Владыка, если они…
— Монео, я уже замечал, что ты редко поворачиваешься спиной к опасности. Другие поступают так часто, но ты очень редко. С чего бы тебе подначивать меня на столь очевидную глупость?
Монео сглотнул.
— Вот и хорошо. Мне нравится, когда ты понимаешь ошибочность своих решений, — сказал Лито.
— Благодарю, Владыка.
— А еще мне нравится, когда ты благодарить искренне, вот как сейчас. А теперь, была ли с тобой Антеак, когда ты услышал эти откровения?
— Как ты приказал, Владыка.
— Превосходно. Это немножко все расшевелит. Теперь уходи и ступай к леди Хви. Скажи ей, я желаю немедленно ее видеть. Это ее обеспокоит. Она полагает, мы не встретимся вновь до тех пор, пока я не призову ее в Твердыню. Тебе я поручаю унять ее страх.
— Каким образом, Владыка?
Лито печально проговорил:
— Монео, зачем ты просишь совета в том, в чем и сам знаток? Успокой ее и приведи сюда заверенной в моих добрых намерениях относительно нее.
— Да, Владыка, — Монео поклонился и сделал шаг назад.
— Один момент, Монео!
Монео застыл, взгляд его устремился на лицо Лито.
— Ты озадачен, Монео, — сказал Лито. — Порой ты не знаешь, что обо мне думать. Действительно ли я всесилен и всепредвидящ? Ты приносишь мне эти крохи сведений и гадаешь: «Знает ли он уже это? Если знает, то зачем я из-за этого хлопочу?» Но я приказал тебе докладывать мне о подобных вещах. Разве
