Слова и подмигивание воспроизвели в голове редактора живую картинку. Он прогнал эту мысль так же быстро, как она возникла.
Уесли покачал головой в притворном недовольстве.
- Мистер Истон, удачи, - произнес он, поворачиваясь к Заку, - просто не показывайте свою заинтересованность, и она, в конечном итоге, успокоится.
- Заинтересованность? - повторил Истон, - не думаю, что это будет проблемой.
Ожидая, пока его слова будут услышаны, Зак заметил, как глаза парня сузились, а Сатерлин всего лишь стрельнула в него взглядом из-под бахромы своих черных ресниц.
- Ох..., - почти промурлыкала Нора, - а он мне уже нравится.
- Помоги нам, Господь.
После своей мольбы, Уесли сразу же вышел, и Истон обернулся, смотря на его удаляющуюся фигуру. Он был не совсем уверен, что ему хотелось оставаться с этой женщиной наедине.
- Я так полагаю, это ваш сын? - спросил он, после ухода Уесли.
- Мой практикант. Вроде того. В его обязанности входит готовка, поэтому его можно назвать помощником. Практикант? Помощник?
- Слуга, - предложил Зак, в очередной раз, прибегнув к своему солидному словарному запасу, - притом, довольно хорошо обученный, как я посмотрю.
- Хорошо обученный? Уесли? Он совершенно не обучен. Я даже не могу научить его меня трахать. Однако, сомневаюсь, что вы проделали весь этот путь из Нью-Йорка, только для того, чтобы поговорить со мной о моем практиканте, каким бы очаровашкой он ни был.
- Да, это так.
Истон умолк. Он ждал и смотрел, как Нора Сатерлин откинулась в кресле, изучая его своим обескураживающим взглядом.
- Итак..., - начала она, - насколько я поняла, я вам не нравлюсь. Что, по крайней мере, говорит о вашем хорошем вкусе в отношении женщин. А также о том, что вы обо мне наслышаны. Я такая, какой вы ожидали меня увидеть?
Зак смотрел на нее еще секунду. Последние три автора, с которыми он работал, были мужчинами, в возрастном диапазоне от шестидесяти и выше. Он никогда не видел ни одного из них в пижаме. И никогда не имел дело с писателями, до неудобного соблазнительными, как Нора Сатерлин.
- Вы ниже.
- Спасибо Богу за каблуки, вы так не думаете? И каков вердикт? Жан-Поль сказал, что он предоставил вам полный контроль над книгой и надо мной. Прошло уже много времени с тех пор, как я позволяла мужчине над собой командовать. Мне этого даже где-то не хватает.
- Вердикт еще не вынесен.
- Значит, на рассмотрении. По мне, уж лучше пересмотр.
- Вы очень умны.
- А вы очень красивы.
Зак поерзал в своем кресле. Он не привык к флирту со своими писателями. Хотя, она не была одним из тех авторов, с которыми он обычно работал.
- Это был не комплимент. Ум - последнее спасительное средство дилетантов. В книгах я ищу глубину, страсть, сущность.
- Страсть у меня есть.
- Страсть, отождествляемая не с сексом. Признаю, ваша книга оказалась интересной, совсем не без достоинств. В определенный момент, под всеми этими описаниями плотских утех, я уловил звук сердечного ритма.
- Однако, мне слышится "но".
- Но пульс оказался нитевидным. Сюжет на грани смерти.
Посмотрев на Истона, Нора отвела взгляд. Он видел это и раньше - поражение. Зак, как и планировал, напугал ее, но задумался, почему это не принесло ему ожидаемой радости.
- Смерти...
Сатерлин снова повернулась к нему. Теперь ее глаза искрились чем-то новым.
- Сейчас канун Пасхи – Вознесение.
- Вознесение? Неужели? - произнес Истон, впечатленный ее упорством, - через шесть недель я перевожусь в Главный Издательский Дом Лос-Анджелеса. Этого срока мне будет недостаточно для участия в каком-нибудь достойном или ценном проекте. Но шесть недель - все, что у меня есть.
- Вы только что сказали, что этого времени недостаточно...
- Но это все, чем я располагаю. Управитесь за шесть недель, и книга пойдет на публикацию. Если нет...
- Если нет, она вернется в мусорную корзину автора всякого мусора, правильно?
Зак уставился на нее в оглушающей тишине.
- Жан-Поль Боннер - первый сплетник в издательской индустрии, мистер Истон. Он сказал, что вы обо мне думаете. И добавил, что, по вашему мнению, меня ждет провал.
- Я в этом совершенно уверен.
- Но если вы мой редактор, то мой провал потопит и вас.
- Я еще не ваш редактор. Я ни на что не соглашался.
- Согласитесь. Так почему вы оставили преподавательскую деятельность?
- Оставил преподавательскую деятельность?
- Вы же были профессором Кембриджа, так ведь? Довольно приличная работа, особенно для такого молодого специалиста. Но вы ее оставили.
- Десять лет назад, - произнес Истон, пораженный тем, как много Нора о нем знала.
Как, черт подери, ей удалось узнать про Кембридж?
- Так почему...
- Почему вас так интересует моя личная жизнь, ума не приложу.
- Я кошка. А вы блестящий предмет.
- Вы невыносимы.
- Так и есть, не находите? Кто-то должен меня отшлепать.
Сатерлин вздохнула.
- Что ж, а вы редкостный придурок. Без обид.
- А вы пара-тройка слов, которые мне неудобно произносить вслух.
- Я бы попросила вас их озвучить, но обещала Уесли, что не позволю вам со мной флиртовать. Но я отвлеклась. Скажите, что не так с моей книгой. Только говорите медленно, - сказала Нора, расплываясь в широкой улыбке.
- У вас весьма оптимистичное отношение к редакционному процессу. Что вы ответите, если я скажу, что вам необходимо вырезать от десяти до двадцати страниц, которые для вас являются живым, бьющимся сердцем вашей книги?
В течение долгой минуты, Сатерлин не проронила ни слова. Отведя взгляд от Зака, она, словно, потерялась в небытии. Истон наблюдал за тем, как Нора медленно вдыхала через нос, задерживала дыхание, затем медленно выдыхала через рот. После, она устремила на Зака взгляд своих таинственных, зеленых глаз.
- Отвечу, что когда-то вырезала живое, бьющееся сердце из своей груди, - произнесла Сатерлин голосом, лишенным прежнего легкомыслия, - я пережила ту ампутацию. Переживу и эту.
- Могу я спросить, почему вы так решительно настроены работать именно со мной? Я навел справки, мисс Сатерлин. За вами носится безумный фанат, который раздобыв номер вашего телефонного счета, умудряется на него онанировать.
- Кроме того, я очень популярна во Франции.
Зак сжал челюсть, ощутив первые признаки надвигающейся мигрени.
- Разве ваш "практикант" не говорил, что вы, в конечном итоге, успокоитесь?
- Мистер Истон, - начала Нора, откидываясь на вращающемся кресле, и кладя свои ноги на рабочий стол, - я спокойна.
- Чего я и боялся, - Зак поднялся, собираясь уходить.
- Эта книга, - начав, Сатерлин остановилась.
Она спустила ноги со стола, и, перекрестив их, устроилась в своем кресле. На мгновение, Нора показалась очень серьезной и, вместе с тем, очень молодой.
- Что с ней?
Сатерлин отвела взгляд, по-видимому, в поиске подходящих слов.
- Она... для меня много значит. Это не очередной сборник пошлых историй. Я обратилась в Главный Издательский Дом, потому что с этим романом мне нужно все сделать правильно.
Снова встретившись с Заком взглядом, она без тени легкомыслия или веселья, произнесла, - Пожалуйста. Мне нужна ваша помощь.
- Я работаю только с серьезными писателями.
- Я не серьезный человек. Я это знаю. Но я серьезный писатель. Писательская деятельность - одна из двух вещей в моей жизни, к которым я отношусь с предельной серьезностью.
- А вторая?
- Римско-католическая церковь.
- Думаю, на этом мы закончим.
- Значит, вы не настоящий редактор, - поддразнила Сатерлин, когда Зак направился к двери, - еще слишком рано заканчивать. Даже я об этом знаю, не будучи редактором.
- Мисс Сатерлин, очевидно, вы крайне эмоциональны в отношении вашей книги. Это хорошо для писания, но редактировать книгу, которую вы любите, больно.
- Мне нравится делать то, от чего больно, - Нора расплылась в улыбке, как у Чеширского кота, - Жан-Поль говорил, что вы лучший. Думаю, он прав. Я сделаю все, что нужно, все что скажете. Стану умолять, если это поможет мне. Встану на колени, если это поможем вам.
