- Да.
- И Грейс была твоей студенткой?
Он с трудом сглотнул.
- Да.
- Это объясняет, почему мои отношения с Уесом поначалу доставляли тебе столько неудобств. Дежа вю? Увлечься студенткой совсем не в твоем духе.
- Все преподаватели грешат влечением к случайным студентам. Я никогда не намеревался вести себя подобным образом. Грейс была такой милой, что не описать словами, намного ярче и талантливее любого студента, у которого я когда-либо преподавал. Она писала стихи. Хорошую поэзию. В истории ни одному восемнадцатилетнему дарованию не удавалось писать хороших стихов. Но Грейс писала.
- Чем еще она занималась?
- Периодически она приносила мне свои работы и спрашивала моего мнения, моей помощи.
- Ты был ее редактором.
Зак горько усмехнулся.
- Думаю, да.
- Она любила тебя.
- Настолько, насколько восемнадцатилетняя девушка могла любить тридцатиоднолетнего преподавателя. В то время я просто считал, что Грейс беспокоила только ее поэзия.
- Восемнадцать означает, что она бы не могла покупать алкоголь в Штатах. Это не означает, что она не могла тебя любить.
- Это означает, что мне не следовало любить ее в ответ.
- Но ты любил.
- Безрассудно, но да.
Его желудок сжался, когда он вспомнил тот год, год сущего кошмара.
- Или принял испытываемое за любовь. Но я никогда не шел у чувств на поводу. Я любил свою работу, любил преподавательскую деятельность, любил свою жизнь.
- Что произошло?
Вопрос Сатерлин был таким же неумолимым, как и молниеносный удар.
Зак снова вздохнул. Он никогда не позволял самому себе думать об этом периоде жизни, тем более обсуждать с другим человеком. Это был его тяжкий крест.
- Поздним пятничным вечером я находился в своем кабинете. В те выходные мне нужно было проверить порядка ста экзаменационных работ. Наверное, я посетовал на это в течение занятия. Каким-то образом, Грейс узнала, что я буду у себя.
- Она пришла в твой кабинет?
- Да. Я был вымотан.
Внезапно, Истон мысленно вернулся в свой заваленный книгами кабинет, располагавшийся на третьем этаже. Его рукава были закатаны, пальцы измазаны красными чернилами, а голова трещала от часов чтения и бесконечной концентрации. Он зевнул и, потянувшись, услышал шум в коридоре.
- Распознав за дверью шаги, я поднял взгляд и увидел стоящую в дверном проеме Грейс.
- Она явилась к тебе поздним вечером. Могу я предположить, что произошло неизбежное?
- Это и казалось неизбежным. Она вошла в кабинет, не дождавшись моего приглашения, и закрыла за собой дверь.
- Что она сказала?
- Сказала, "Сегодня я без стихов".
- И что ты ответил?
Истон выдохнул.
- Вообще ничего.
- Это воспоминание не должно быть для тебя тяжелым. Расскажи мне, почему так.
- Она была…, - он остановился, позволив тишине сказать за себя.
Закрыв под повязкой глаза, он вспомнил, как легко Грейс отдалась ему, как ее тело расслабилось под ним, как его руки обхватили ее бедра, словно были созданы для того, чтобы он раскрывал ее снова и снова. Затем он вспомнил ее болезненный вдох, тот краткий вдох, который все ему объяснил.
- Грейс была девственницей, - сказала Нора, заполняя пробелы.
- Да.
- Не твоя вина, что ты об этом не знал.
- Моя вина…, - начал Зак, и это чувство в очередной раз ударило его, словно ножом в горло.
- Моя вина, что я не остановился. Я не мог.
- Она тебя об этом просила?
- Нет. Но, тем не менее, мне следовало остановиться. До нее у меня были десятки любовниц… но никогда…, - произнес он и, несмотря на агонию воспоминания, его тело не могло забыть того наслаждения. Истон до сих пор мог ощущать себя внутри ее узкого лона.
- До той ночи я никогда не испытывал такого удовольствия, находясь в теле женщины.
- Расскажи мне, что произошло, Зак, - потребовала Сатерлин.
Она не собиралась останавливаться, пока он не расскажет.
- Нет, не моя вина в том, что я не знал о ее девственности. Но моя вина в том, что она забеременела.
- Господи Боже, - выдохнула она, впервые с потрясением и сочувствием.
Он почти боялся ее следующего вопроса.
- У вас нет детей, поэтому я допускаю три варианта – отказ, аборт или выкидыш.
- Это была замершая беременность. Хуже выкидыша.
Он услышал, как Нора тихонько ахнула и поморщилась от боли.
- Насколько хуже?
- Это ее чуть не убило. Грейс была слишком молода и не знала, что было нормальным, а что нет. В течение месяца она игнорировала боль. Мы были женаты всего две недели, когда она проснулась в луже крови. Со слов врача, был один шанс на миллион, что она в своем молодом возрасте и со своим здоровьем выживет. "Молодом возрасте", повторил он и посмотрел на меня, как на преступника. Таковым я себя и считал. Восемнадцать лет, а она истекала кровью в реанимации. Восемнадцать лет, а она должна была выйти замуж за мужчину более десятка лет старше себя, мужчину, который был для нее едва ли ближе незнакомца.
- Что было дальше?
Истон покачал головой.
- Грейс выжила. Но я не уверен, выжила ли наша семья, и следовало ли ей выживать. Каждый день я ждал, что она от меня уйдет. Мы поженились, потому что она забеременела. Потом беременность прервалась. Но Грейс так и не оставила меня. И все же, первый совместный год стал для нас адом. У меня была девятнадцатилетняя жена, которую я почти не знал, и которой пришлось перевестись в лондонский Королевский колледж, когда я ушел из Кембриджа, прежде чем меня успели уволить.
- Но вы сохранили брак.
- Сохранили. Как или почему, не знаю.
- Потому что она любила тебя, Зак. И потому что ты любил ее.
- Любил. Не то, что бы это имеет значение.
- Почему не имеет?
- Потому что все кончено. И Грейс недвусмысленно дала это понять.
- Откуда ты знаешь, что кончено?
- Потому что она меня оставила, Нора, - сказал он, сдобрив свой голос раздражением.
- Она тебя оставила?
По-видимому, Сатерлин была неуязвимой перед его злостью.
- Разве не ты собрал чемоданы, сел в самолет и пересек океан?
- Она меня оставила задолго до этого.
- Расскажи мне.
Ее голос был настойчивым, гипнотическим, мелодичным. Без возможности видеть, Истон ощущал себя оторванным от земли, отсоединенным. Все казалось нереальным. В подобной темноте было легче признаваться в содеянном.
- Два года назад, Грейс сказала о своем желании снова попытаться. Снова попытаться – будто в первый раз мы пытались.
- И что ты ответил?
- Ответил, что она чуть не умерла из-за моей ошибки, чего я больше никогда не допущу. После этого она стала понемногу отдаляться. Сначала, прекратила варить мне кофе по утрам. Спустя еще один месяц, перестала со мной читать по вечерам. Она ушла не сразу. Постепенно. Общую спальню она оставила в последнюю очередь. Я сообщил ей о работе в США. Грейс сказала мне ехать, если это то, чего я хочу. Но она меня уже оставила. Я улетел, но она первая меня оставила.
- Могу я открыть тебе секрет, Зак?
Голос Сатерлин раздался позади его плеча.
- Я бы тоже тебя оставила.
- Нора, я…
- Заткнись и слушай, - произнесла она с такой холодной, тихой уверенностью, что он тут же умолк. – Первую, проведенную с ней ночь, ты назвал ошибкой. Эта ночь, это ошибка, которая свела вас двоих вместе. То, чему полагалось стать встречей на один раз, превратилось в брак. Ты можешь себе представить чувство вины, которое уничтожало Грейс на протяжении одиннадцати лет? Она думала, что из-за нее ты потерял работу, которую любил, женился на ком-то, кого не любил, что она разрушила твою карьеру, твою жизнь, твой мир. А ты назвал ночь, ставшую началом вашего совместного пути ошибкой? Это не она тебя оставила, Зак. Это ты ее выбросил.
- Она чуть не умерла из-за меня, Нора, - Истон практически выплевывал слова. – Ты даже представить не можешь, каково это.
- Грейс была взрослым, восемнадцатилетним человеком. Это было ее решение, ровно, как и твое. Она сама пришла в твой кабинет. Думаешь, она собиралась выпить чашечку чая и поболтать? Она хотела тебя. И получила тебя. Но могу поклясться, что, даже проснувшись в луже собственной крови, она ни разу не подумала о том, что это была ошибка. Заняться с ней любовью было ошибкой? Это хуже любой пощечины, которую Сорен мне когда-либо давал.
