«Очень хорошо, — подумала Одраде, наблюдая это. — Урок первый о самообладании уже начался».
— Ты видела танцоров? — вопросила Шиэна, крутясь и подпрыгивая, приближаясь к Одраде, чтобы остановиться перед ней. — Разве они не прекрасны? По-моему, они так прекрасны! Каниа не хотела, чтобы я смотрела. Она сказала, что мне опасно принимать участие в Сиайноке. Но мне наплевать! Шайтан никогда не съест этих танцоров!
С внезапно нахлынувшим пониманием, которое она испытала лишь однажды во время Спайсовой Агонии, Одраде воочию увидела всю схему только что происходившего на Великой Площади. Ей понадобились присутствие и слова Шиэны, чтобы все стало просто и понятно.
ЯЗЫК.
Глубоко внутри коллективного сознания этой толпы заложен абсолютно бессознательный язык, которым передается то, что нежелательно быть понятым другими. Об этом говорили танцоры. На этом языке говорила Шиэна. Этот язык составлялся из сложной комбинации тонов голоса, движений, запахов, которая складывалась и развивалась по тем же причинам, что и все другие языки.
Из необходимости.
Одраде улыбнулась счастливой девочке, стоявшей перед ней. Теперь Одраде знала, как поймать вдовушку тлейлаксанцев. Теперь она знала больше и о замысле Таразы.
«Я должна при первой же возможности сопровождать Шиэну в пустыню. Мы дождемся только прибытия этого тлейлаксанского Господина, этого Ваффа. Мы возьмем его с собой!»
~ ~ ~
Вольность и Свобода — сложносоставные понятия. Они уходят к религиозным идеям Свободной Воли и перекликаются с Божественной Властью, подразумеваемой в абсолютных монархах. Без абсолютных монархов, слепленных со Старых Богов и правящих по благоволению веры в религиозное отпущение. Вольность и Свобода никогда бы не обрели их нынешнего значения. Эти идеалы самим своим существованием обязаны прошлым примерам угнетения. И силы, поддерживающие такие идеи, будут разрушаться, если только их не обновит драматический урок нового угнетения. Вот ключ всех ключей к моей жизни.
В густом лесу, приблизительно в тридцати километрах к северо-востоку от Оплота Гамму, Тег заставил Лусиллу и Данкана ждать под прикрытием одеяла жизнеутаивающего поля до тех пор, пока солнце не скрылось за высокогорьем на западе.
— Завтра мы пойдем в новом направлении, — сказал он.
Уже три ночи он вел их через закрытую деревьями тьму, мастерски демонстрируя свою память ментата, направляя каждый шаг точь-в-точь по тому следу, который проложил для него Патрин.
— У меня все тело затекло от такого долгого сидения, — пожаловалась Лусилла. — И ночь эта тоже, вроде, будет холодной.
Тег сложил одеяло жизнеутаивающего поля и убрал в свой рюкзак.
— Вы можете чуть-чуть поразмяться, походить вокруг, — сказал он. — Но мы не двинемся отсюда до полной тьмы.
Тег, усевшись спиной к стволу густоветвистой сосны, посмотрел как Лусилла и Данкан скользнули на прогалину. Какой-то миг они стояли — морозец, идущий на смену последним летучим остаткам дневного тепла, пробрал их ознобом. «Да, сегодня опять будет холодная ночь», — промелькнуло у Тега, но у него будет мало возможностей думать об этом.
НЕОЖИДАННОСТЬ.
Шванги никогда не заподозрит, что они до сих пор настолько близки к Оплоту и передвигаются пешком.
«Таразе следовало бы яснее выражать свои предостережения насчет Шванги», — подумал Тег. Яростное и открытое неповиновение Шванги Верховной Матери было настолько вне всяких традиций Ордена, что логика ментата не могла принять такое положение без большого количества данных.
Память преподнесла ему присказку его школьных дней, один из тех предупреждений-афоризмов, которые помогали ментату управлять своей логикой:
«Когда виден хвост настолько безупречной логики, что бритве Оккама нечего отсекать, путь следования ментата такой логике может привести к личной катастрофе». Значит, было известно, что логика, порой, никуда не годится.
Его мысли опять обратились к поведению Та разы на корабле Космического Союза и сразу же после. «Она хотела, чтобы я знал, что буду полностью предоставлен самому себе. Я должен смотреть на вещи с моей собственной точки зрения, а не с ее».
Значит, угроза от Шванги — угроза неподдельная, и он ее выявил, встретил лицом к лицу и решил своими собственными средствами.
Тараза не знала, что из-за всего этого произойдет с Патрином.
«Тараза, на самом деле, не очень-то беспокоится, что произойдет с Патрином. Или со мной. Или с Лусиллой».
«Но как насчет этого гхолы?»
«Вот тут Таразе не наплевать!»
Нелогично, чтобы она… Тег перекрыл эту линию выводов. Тараза не хотела, чтобы он действовал логично. Она хотела, чтобы он действовал именно так, как действует, как он всегда действовал, оказываясь в трудном положении.
НЕОЖИДАННОЕ.
Значит, за всеми событиями стоит логическая модель, но участники событий выпадут из гнезда в хаос, если последуют логике.
«Из хаоса мы должны извлечь наш собственный порядок».
Печаль затопила его сознание. «Патрин! Черт тебя подери, Патрин! Ты знал, а я нет! Что я буду без тебя делать?»
Тег почти наяву услышал ответ старого помощника — этот жесткий «службистский» голос, которым Патрин всегда пользовался, когда укорял своего командира:
«Справишься так, что лучше некуда, башар».
Глубоким холодом веяло от железно выводимых друг из друга умозаключений — да Тег, никогда не увидит Патрина во плоти и не услышит снова голоса старика. И все же… голос оставался. Человек жил в его памяти.
— Не пора ли нам двигаться?
Это Лусилла. Она стояла прямо перед ним под деревом. Данкан ждал рядом с ней. Они оба уже надели на плечи свои рюкзаки.
Пока он сидел, раздумывая, пала ночь. Небо было усеяно яркими звездами, от которых на прогалине возникали смутные тени. Тег поднялся на ноги, поднял свой рюкзак и, наклонившись, чтобы не налететь на самые низкие ветви, вышел на прогалину. Данкан помог Тегу надеть на плечи его рюкзак.
— Шванги, в конце концов, до этого додумается, — сказала Лусилла. — Ее охотники последуют за нами сюда. Ты это знаешь.
— Нет, до тех пор, пока они не пройдут до самого конца ложного следа и не уткнутся в этот конец, — сказал Тег. — Пойдем.
И он повел их на запад, через прогалину среди деревьев.
Уже три ночи он вел их по тому, что называл «памятной тропой Патрина». Сейчас, в эту четвертую ночь, Тег корил себя за то, что не спроецировал логические последствия поведения Патрина.
«Зная глубину его преданности, я не спроецировал эту преданность до наиболее очевидного результата. Мы так много лет были вместе, что я воображал, будто знаю его ум, как свой собственный. Патрин, чтоб тебя! Тебе не было необходимости умирать!»
Тут Тегу пришлось признаться себе, что на самом деле такая необходимость была. Патрин ее увидел. А ментат сам помешал себе ее разглядеть. Логика может ослеплять не меньше любой другой способности.
Как Бене Джессерит часто говорит и демонстрирует.
«Итак, мы передвигаемся пешком. Шванги этого не ожидает».
Тег был вынужден признать, что пешее передвижение по диким местам Гамму полностью перестроило его взгляды. Всему региону было позволено буйно зарасти растительностью во времена Голода и Рассеяния. Позже были сделаны новые посадки. Тег вообразил Патрина юношей, исследующим этот регион — этот скалистый отрог, едва видимый в звездном свете за просветами в деревьях, этот покрытый пиками отдаленного леса мыс, эти тропки мимо гигантских деревьев.
«Они будут ожидать, что мы попытаемся бежать на не-корабль, — на этом сошлись и он, и Патрин, согласуя свой план. — Приманка должна направить охотников в таком направлении».
Только Патрин не сказал ему, что приманкой будет он сам.
Тег сглотнул комок в горле.
«Данкана нельзя было защитить в Оплоте», — оправдывался он.
И это было правдой.
Лусиллу лихорадило весь первый день под их одеялом жизнеутаивающего поля, укрывавшим их от обнаружения приборами, ищущими с воздуха.
— Мы должны послать весточку Таразе!
— Когда сумеем.
— Что, если с тобой что-нибудь произойдет? Я должна знать все о нашем плане бегства.
— Если со мной что-нибудь произойдет, то ты все равно не сможешь пройти тропой Патрина: нет времени вкладывать ее в твою память.
Данкан в тот день принимал мало участия в разговорах. Он молчаливо наблюдал за ними или подремывал, просыпаясь резко, с гневным взглядом в глазах.
Только на второй день под их одеялом жизнеутаивающего поля Данкан внезапно спросил Тега:
— Почему они хотят меня убить?
— Чтобы разрушить планы Ордена, основанные на тебе, — сказал Тег.
