Мне просто необходимо снять эти каблуки и упасть на кровать, потому убыстряю шаг.
Я по-прежнему живу у Паолы. Она уже не удивляется, когда видит меня возвращающейся поздно ночью, хотя в последнее время все больше беспокоится за меня, поскольку мне не удается найти облегчение даже на работе. Но опасения Паолы меня не касаются: она уже должна была понять, что, несмотря ни на что, я не делаю ничего плохого и в состоянии позаботиться о себе.
Я с трудом удерживаю равновесие, поднимаясь по лестнице, каждая ступенька мне представляется тяжелым испытанием, которое отнимает все силы. Тошнота возрастает, голова по-прежнему кружится, шаги становятся все неувереннее.
Добравшись до лестничной площадки, проверяю, действительно ли я перед нужной дверью. Рядом со звонком на табличке надпись «ЧЕККАРЕЛЛИ». Ок, я и на этот раз добралась! Ищу замочную скважину, после нескольких неудачных попыток мне удается вставить ключ и открыть дверь. Я внутри, но дверная ручка выскальзывает у меня из рук, и дверь захлопывается за моей спиной с громким стуком. Вот черт! Еще не хватало разбудить Паолу…
С трудом стягиваю сапоги, чтобы поменьше шуметь, плетусь вдоль коридора. Сдерживая рвотные позывы, иду дальше и спотыкаюсь о каменный стопор для двери в форме кошки. «Ай! Черт, как больно!» – восклицаю громким голосом, хватаясь за ноготь большого пальца ноги. Проклятые кошки! Они разбросаны повсюду, а я в этот момент ничего не вижу, уже хорошо, что держусь на ногах.
Еще шаг, и я в ванной. Наконец-то, думала, что уже не доберусь. Ищу в темноте выключатель у зеркала, задеваю и сбрасываю на пол бутылочку с «Chanel № 5» – духами Паолы. Ужасный звук стекла, разбивающегося на плитке, разлитая повсюду жидкость, одуряющий запах через нос проникает в голову, спускаясь к желудку… Какой кошмар! Я этого не выдержу, уже знаю.
– Это что за бардак? – Паола появляется на пороге ванной в халате, с опухшим от сна лицом и взлохмаченными волосами. Она трет глаза и смотрит на меня как на привидение. – Элена, с тобой все в порядке?
– Духи я тебе, конечно же, куплю, – бормочу, опираясь рукой на раковину и глубоко вдыхая.
– Ты вся зеленая, – говорит она, приближаясь, – сколько ты выпила?
– Спокойно… Все нормально. – Я держу ее на расстоянии рукой. – Я сама! – Стараюсь отстранить Паолу, несмотря на прошибающий меня холодный пот.
В этот момент чувствую, как что-то вроде обжигающего бульона поднимается из живота вверх по горлу. Рвотный позыв сваливает меня с ног. В желудке происходит революция. Инстинктивно прикрываю рот рукой, но уже понимаю, что не удержусь, мое тело больше не в состоянии носить в себе всю ту гадость, которой я наполнила его за вечер. Наклоняюсь вперед, в мойку, и меня рвет.
– Черт бы тебя побрал! – Паола поддерживает меня и гладит по лбу, потом, когда вроде бы все закончилось, терпеливо сопровождает меня к унитазу. Пока она убирает мне волосы со лба, меня рвет снова. Сколько это еще будет продолжаться?
Мне стыдно: чувствую себя бесполезной тряпкой и ощущаю полное отвращение к самой себе. Я оседаю на пол, обращая к Паоле потерянный взгляд и смиренную улыбку. Теперь меня начинает бить дрожь. Паола прислоняет меня к краю ванны и вытирает мне рот увлажненным полотенцем. Мое бессильное тело обвисает в ее руках. Бросаю рассеянный взгляд в зеркало. Губы у меня синие, а лицо как у больной девочки с температурой. Паола начинает вытирать мне лоб. Смотрю на нее с отсутствующим, но полным признания выражением, как бездомные, которых мне случалось встречать по дороге.
– Элена… – Она качает головой. Ее голос – смесь нежности и упрека. – Какой смысл сводить все к этому?
Если честно, я и сама не знаю.
– Зато вечер удался! Я как следует повеселилась. – Говорю на одном дыхании и прислоняюсь без сил к стене ванной.
Паоле приходится поднять меня, чтобы дотащить до комнаты. Она помогает мне раздеться и забраться под одеяло. В желудке еще осталась муть, по спине бегут мурашки. Она заставляет меня съесть кусочек хлеба, чтобы успокоить желудочный сок, подтыкает одеяло и садится на край кровати, на пространстве, оставленном свободным моим бедным слабым телом. Оглядывается вокруг, покачивая головой. Моя комната и правда являет собой полный хаос, выглядит как обиталище протестующего подростка. Ковер засыпан обертками от «After Eight», на стеллаже расположилась коллекция пустых банок из-под кока-колы и пива, а на письменном столе опрокинута открытая коробка от шоколадных «Kellog’s». Повсюду смятая одежда, трусы и лифчики… В общем, хаос царит внутри меня и снаружи.
Паола, сидящая рядом, напоминает мою маму, которая заботилась обо мне, когда я заболевала и оставалась дома. Вроде бы я вижу ее глаза.
– Это уже второй раз за эту неделю. Ты говоришь, что тебе весело, но, глядя на тебя, я бы так не сказала.
Вяло киваю в знак согласия и позволяю тяжелым векам закрыться. Притворяюсь, что засыпаю. Сейчас я просто не в состоянии вынести нотации, хотя в глубине души знаю, что она права.
Паола сдвигает прядь волос с моего лба и продолжает:
– Элена, ты просто тратишь себя понапрасну. Мне бы хотелось, чтобы ты поняла это. Я знаю: ты не хочешь меня слушать, но все равно скажу это.
Я по-прежнему прячусь за закрытыми веками. Я прожигаю жизнь понапрасну. Наверное, так, но разве это имеет значение? Растрачивание себя позволяет мне освободиться от себя самой, мне становится немного легче. Я очень страдала, расставшись с Леонардо, – так сильно, что думала не смогу выдержать это. Но потом боль ушла, и тогда внутри осталась пустота, которая еще хуже. И чтобы заполнить ее, я стала злоупотреблять всем подряд: сексом, алкоголем – короче, всем тем, что могло бы дать мне жизнь (хотя прекрасно понимаю, что не получу никакого удовольствия).
– Сегодня я разговаривала с Риччарди, – говорит Паола с осторожностью. – Он на тебя не в обиде: если бы ты извинилась и вы бы объяснились, он может снова взять тебя на работу.
– Мерзавец, – бормочу, сморщившись, оживая на минуту.
Риччарди – это директор реставрационных работ «Виллы Медичи». После окончания работы в Сан-Луиджи-деи-Франчези, отец Серж, как и обещал, походатайствовал за меня и Паолу, и нас взяли в группу для нового проекта. Но я сразу же возненавидела Риччарди, этого педантичного коренастого мужчинку. Он постоянно делал мне выговоры только потому, что иногда я приходила с опозданием (а еще однажды, после ночи, проведенной в танцах до рассвета, я была не в себе и перепутала цвета). В конце концов я не сдержалась и уволилась, хлопнув дверью. Я уже не та Элена, что прежде: некоторое время назад было бы трудно представить нечто подобное: а теперь я поступила так – и даже с некоторым удовлетворением. И что? Можно подумать, я пойду умолять его принять меня обратно! Быть безработной – не так уж плохо: я располагаю временем и могу делать все, что хочу, никому не отдавая в этом отчета.
Однако Паола, похоже, так не думает:
– Риччарди, конечно, сволочь, но и ты виновата. Элена, следует помнить, что речь идет все же о работе.
Раздраженная, отворачиваю голову и закрываю глаза. Хватит! Я больше не выношу философию жертвенности, которую Паола старается втемяшить мне, и не собираюсь выслушивать больше ни единого слова ее нотаций. Сейчас морали от тебя, дорогая Паола, я просто не могу вынести. Да, я испачкала рвотой твою ванную, я превратила эту комнату твоей квартиры в кошмар, и мне очень жаль, но почему ты мучаешь меня отношениями с Риччарди сейчас? Для тебя уход с головой в работу стал противоядием от боли – способом забыть Габриэллу, твою старинную любовницу. И, похоже, с тобой это сработало… Но что я могу поделать, если для меня это не подходит? Наверное, предаваться безумным развлечениям – это наименее элегантное из всех средств бегства от реальности… Действительно, пару раз я потеряла контроль, но зато я чувствую себя свободной, отвергая комплексы и, самое главное, – мысли. А теперь прекрати это, Паола, прошу тебя! Я имею право хотя бы заснуть спокойно?
