Валентина пришла к Эндеру, держа в руках распечатку небольшой его книги.
– Как ты это называешь? – спросила она дрожащим голосом.
– Понятия не имею, – признался Эндер.
– Вообразить жизнь королев ульев, увидеть войну их глазами, посметь сочинить за них всю историю и выложить все это так, словно это говорит сама королева…
– Я ничего не сочинял.
Валентина присела на краешек стола.
– Когда ты ездил с Аброй, искал место для новой колонии… Что ты нашел?
– Ты держишь это в руках, – сказал Эндер. – Я нашел то, что искал с тех пор, как королевы ульев позволили мне их уничтожить.
– Ты говоришь мне, что нашел на этой планете живых жукеров?
– Нет, – ответил Эндер.
Формально он не солгал – он нашел лишь одного. Кроме того, можно ли спящую куколку назвать по-настоящему «живой»? Найдя одну лишь куколку, можно ли сказать, что ты нашел «живых бабочек»?
«Наверное, можно. Но у меня нет иного выбора, кроме как лгать всем. Потому что, если станет известно, что на этой планете осталась живая королева улья, кокон, из которого она выйдет с несколькими миллионами оплодотворенных яиц и всей информацией, которую вложили в ее феноменальной емкости мозг все жившие прежде королевы… Знания, которые едва нас не уничтожили, технологии, способные создать еще более ужасное оружие, стоит только ей захотеть… Если это станет известно, долго ли жить этому кокону? А тому, кто попытается его защитить?»
– Но ты что-то нашел, – сказала Валентина. – Что-то, что дает тебе уверенность: написанное тобой не просто прекрасно, но и истинно.
– Если бы я мог сказать тебе больше, я бы сказал.
– Эндер, мы хоть раз рассказывали друг другу все?
– А хоть кто-нибудь – хоть кому-нибудь?
Валентина потянулась к нему, взяла за руку:
– Я хочу, чтобы это прочли все на Земле.
– Им есть до нее дело? – спросил Эндер.
Он надеялся и страшился. Ему хотелось, чтобы его книга изменила все. Он знал: она не изменит ничего.
– Кому-то будет дело, – ответила Валентина. – Довольно многим.
Эндер хихикнул:
– Значит, я скину ее в издательство, они опубликуют – и? Я буду получать здесь авторские, которые смогу обменять на… Что, собственно, мы можем здесь купить?
– Все, что понадобится, – ответила Валентина, и они рассмеялись. А затем, уже серьезно, Валентина сказала: – Не подписывайся своим именем.
– Я как раз думал, стоит ли.
– Если станет известно, что это твое, исходит от Эндера Виггина, тогда обозреватели только тем и будут заниматься, что твоим психоанализом, – и почти ничего не скажут о самой книге. Общим мнением станет, что это не что иное, как твоя совесть, которая пытается разобраться со множеством твоих грехов.
– Ничего другого и не ожидал.
– Но если книгу опубликуют анонимно, тогда станут очевидны ее собственные достоинства.
– Люди решат, что это фантастика. Что я все это выдумал.
– Возможно, – согласилась Валентина. – Но твоя книга не похожа на выдумку. Она ощущается как правда. И некоторые так ее и воспримут.
– Значит, я не стану подписывать ее.
– О нет, – сказала Валентина, – потому что тебе надо дать людям имя, которым они смогут тебя называть. Я так до сих пор использую ник «Демосфен».
– Но никто же не думает, что это тот самый Демосфен, подстрекатель и демагог, в интеллектуальных битвах с которым Питер шлифовал свои планы по захвату мирового господства.
– Придумай имя.
– Как тебе «Локк»?
Валентина рассмеялась:
– Есть люди, которые до сих пор его так называют.
– Что, если я назову ее «Некролог», а подпишусь… ну, скажем, «Гробовщик»?
– Может, лучше «Панегирик», а подпишешь – «Говорящий на похоронах»?
В конце концов Эндер назвал книгу «Королева улья», а подписался как «Говорящий от имени мертвых». И в анонимной, никем не отслеженной переписке с издателем настоял, чтобы книга была напечатана без каких-либо указаний на копирайт. Издатель отказывался, но Эндер настоял на своем: «На обложке напишите, что любой вправе делать любое число копий, но что ваше издание самое привлекательное».
Валентина развеселилась.
– Ты понимаешь, что делаешь? – спросила она.
– Что?
– Ты заставляешь относиться к ней как к Священному Писанию. В самом деле думаешь, что ее нужно распространять именно так?
– Не знаю, что будут делать люди, – сказал Эндер, – но – да, я считаю ее в каком-то роде священной. Не хочу делать на ней деньги. На что я могу их пустить? Я хочу, чтобы ее прочли все. Хочу, чтобы каждый узнал, кем были королевы ульев. И что мы потеряли, когда вычеркнули их из жизни.
– Мы спасали наши жизни, Эндер.
– Нет, – ответил он. – Мы так думали, и судить о нас нужно на этом основании, но по факту мы действительно совершили массовое убийство, допустили истребление вида, который отчаянно хотел с нами примириться, попытаться нас понять, но так и не понял даже, что такое речь и язык. И это – первый раз, когда у них появился шанс обрести голос.
– Слишком поздно, – заметила Валентина.
– В трагедиях всегда так.
– А их трагическим изъяном была… немота?
– Их трагическим изъяном была заносчивость: они считали, что могут терраформировать любую планету, на которой нет разума того типа, который они могли распознать, – существ, общающихся телепатически.
– Так же как золотые жуки разговаривают с нами.
– Золотые жуки едва бормочут, – сказал Эндер.
– Ты нашел одного, – решила Валентина. – Я спросила тебя, нашел ли ты жукеров, и ты сказал – нет. Но ты нашел одного.
Эндер ничего не ответил.
– Больше не стану спрашивать, – сказала Валентина.
– Это хорошо, – откликнулся Эндер.
– А этот один – он одинок?
Эндер пожал плечами.
– Ты его не убил. Он не убил тебя. Он рассказал тебе – нет, показал – все те воспоминания, которые ты поместил в свою книгу.
– Для того, кто собирался никогда больше не спрашивать, у вас, леди, слишком уж много вопросов, – заметил Эндер.
– Не смей говорить со мною свысока!
– Мне пятьдесят четыре года.
– Может, ты и родился пятьдесят четыре года назад, – сказала Валентина, – но тебе всего шестнадцать. И потом – сколько бы тебе ни было, я все равно на два года старше.
– Когда сюда зайдет следующий корабль с колонистами, я на нем улечу, – сказал Эндер.
– Несложно было это предположить.
– Не могу здесь оставаться. Я должен отправиться в дальнее путешествие. Оторваться от всех ныне живущих людей.
– Корабли летят лишь от планеты к планете, и на всех есть люди.
– Но у людей на это уходит время, – сказал Эндер. – Если я буду совершать полет за полетом, в конце концов я оставлю позади всех живущих.
– Долгое, одинокое странствие.
– Только если лететь одному.
– Это приглашение?
– Отправляйся со мной, если сочтешь это интересным, – предложил Эндер.
– Вполне честно, – ответила Валентина. – Полагаю, ты вышел из угнетенного состояния и теперь станешь компанией повеселее.
– Не думаю, – сказал Эндер. – Я намерен оставаться в стазисе в течение каждого перелета.
– И пропускать спектакли по дороге?
– Ты сможешь закончить свою книгу до того, как настанет пора улетать? – спросил Эндер.
– Наверное, – сказала она. – Этот том определенно успею.
– Я думал, это последний.
– Предпоследний, – уточнила Валентина.
– Ты же обсудила все возможные аспекты жукерских войн и приступила к последнему сражению.
– Есть два интересных узла, которые нужно распутать.
Эндер закрыл глаза.
– Думаю, один из них распутала моя книга.
– Да. Я бы хотела включить ее в состав моего последнего тома.
– Копирайта нет. Можешь делать что хочешь, – сказал Эндер.
– Ты не желаешь узнать, какой второй узел? – спросила Валентина.
– Полагаю, это Питер, который объединил весь мир по окончании войны.
– Какое отношение это имеет к истории войн с жукерами? – удивилась она. – Последний узел – это ты.
