Врожденные особенности ребенка – все то, что генетически обусловлено, – задают характер его развития. Например, темперамент в значительной мере зависит от наследственности. Родители сразу видят, тихий ли ребенок, легко или сложно его успокоить, – все это определяется темпераментом. Однако и наследственные черты подвержены влиянию среды – как положительному, так и отрицательному. Мы можем помочь ребенку справиться с неблагоприятными особенностями (например, совладать с неуемным темпераментом или же с застенчивостью и робостью). Однако это требует осознанности. Мы должны понимать, в чем заключаются родительские задачи. Мы еще поговорим об этом чуть позже.
Как бы там ни было, генетически обусловленные особенности корректируются или усугубляются под влиянием среды, в которой они могут проявиться или не проявиться. Сами по себе, без взаимодействия со средой, гены мало что значат. Влияние наследственности и среды нельзя разделить. Среда (а для младенца среда – это взрослые, которые о нем заботятся) влияет на то, какие наследственные факторы получат развитие, и на то, как они будут развиваться. Важно, что постепенно формирующаяся самооценка в значительной степени зависит от того, как родители справляются со своей основной задачей – понимать и удовлетворять потребности ребенка. Самоощущение ребенка, его способность устанавливать отношения с другими развиваются в первую очередь благодаря вниманию и заботе родителей или других взрослых, на попечении которых он находится. Мы можем быть уверены в себе, находиться в гармонии с собой и при этом обладать как спокойным, так и взрывным темпераментом; относиться ко всему с осторожностью или же от природы иметь крутой нрав – то есть самоощущение зависит вовсе не от наследственности.
Хотя мы и не в состоянии вспомнить первые годы своей жизни, мы все же не можем окончательно их забыть – «помним» самые первые ответы, которые получили на основополагающие экзистенциальные вопросы: имею ли я право на потребности? Можно ли мне обращаться за помощью, когда она необходима? Принимают ли меня в расчет? Есть ли у меня свое место среди людей? Если говорить о самооценке, то эти вопросы – ключевые. Опыт межличностного общения дает на них «ответы»: «Да, я получаю помощь, когда в ней нуждаюсь!» – и это остается в памяти. Поэтому нелишним будет немного узнать о том, как работает память. В частности, чтобы понять, почему ранний опыт имеет большое значение для становления самооценки и дальнейшей жизни.
Память о годах, которые мы не помним
Механизмы памяти дают нам возможность «вспомнить» первые годы, хотя мы и не в состоянии рассказать о том, что происходило на протяжении этого периода нашей жизни. Но как же можно помнить то, чего не помнишь? Это возможно, поскольку воспоминания раннего детства сохраняются в нас в форме автоматических реакций.
Долговременная память человека (способность хранить информацию на протяжении длительного времени) имеет две составляющие: эксплицитную и имплицитную память. Эксплицитная память – это все, что мы помним четко и ясно (эксплицитно, то есть явно), а имплицитная – то, что было заложено неосознанно, то, что как бы подразумевается нами, но остается скрытым от сознания (имплицитно, то есть скрыто).
Эксплицитная память: помнить
Эксплицитная память – это все, что мы помним в общепринятом значении этого слова: события и эпизоды, связанные с определенным временем и местом («Помню то лето, когда мне было шесть лет и я учился плавать в лесном озере рядом с дачей»). Эксплицитная память требует концентрации, мы должны сосредоточиться, чтобы что-то вспомнить. Ключевое слово, характеризующее эту составляющую памяти, – помнить.
Имплицитная память: знать
Имплицитная память – это знание, которое есть у нас о мире и о нас самих, о нашем месте среди других людей. Это все, что мы просто-напросто знаем, это привычки, которые автоматически направляют нас, в то время как мы об этом даже не задумываемся. К ним относится то, как мы привыкли подходить к делу, то, как мы воспринимаем людей. Собственно, это процедуры, которые мы применяем в своей жизни, например: «Я не боюсь высказать свое мнение, даже если другие со мной не согласны». Здесь также заложено имплицитное знание о нас самих и нашем месте среди других, то, каким образом мы категоризируем себя и других, например: «Твои и мои потребности одинаково важны». Ключевое слово, характеризующее эту составляющую памяти, – знать. Говоря о памяти, мы обычно имеем в виду эксплицитную память. «У нее отличная память», – говорим мы, подразумевая, что та, о ком идет речь, способна в деталях вспомнить события и отдельные моменты прошлого. Многие считают, что именно «автобиография», то есть все события нашей жизни, формирует самоощущение и самооценку. Действительно, эксплицитная память играет важную роль в том, как мы ощущаем самих себя, а самооценка ребенка может формироваться под воздействием прошлых событий, о которых он со временем будет вспоминать. Тем не менее мы увидим, что корни самооценки находятся в имплицитной памяти. То, что ребенок подспудно знает (или узнает) о себе, его привычка вести себя определенным образом во взаимодействии с другими людьми образуют фундамент самооценки.
Впечатления упорядочиваются и классифицируются
Человек обладает способностью категоризировать, то есть упорядочивать, классифицировать и систематизировать. Эта способность лежит в основе имплицитной памяти и проявляется с самого рождения. В исследованиях было выявлено, что младенцы нескольких дней от роду предпочитают молоко матери, а не других женщин. Новорожденный сразу начинает отделять знакомое от неизвестного. Несколько месяцев спустя, когда ребенок уже зримо связан с мамой и папой и начинает бояться чужих, мы можем более отчетливо проследить проявление способности к категоризации: ребенок не испытывает никаких сомнений, что отношение к родителям принадлежит совсем другому классу, нежели отношение к чужим взрослым.
Ребенок категоризирует и самого себя, то есть отвечает на вопрос «Кто я?», исходя из опыта, который получает во взаимодействии с другими. Если мы позволяем малышу проявить инициативу (например, отвечая на его лепетание или встречая его распростертыми объятиями и улыбкой, когда он ползет, стремясь забраться на колени), мы помогаем ему категоризировать себя следующим образом: «Я – тот, кто может действовать, я – тот, кто находит отклик в других». И наоборот, когда ребенок систематически на протяжении длительного времени ощущает, что его игнорируют, он отнесет себя в категорию такого типа: «Я не могу ни на что повлиять» или же «Чтобы добиться ответной реакции, я должен сделать что-нибудь ужасное». Конечно, маленький ребенок не может думать обо всех этих вещах, однако это закладывается в его имплицитную память в форме схем или инструкций к тому, как надо воспринимать самого себя и вести себя во взаимодействии с другими людьми.
Постепенно категоризация закрепляется в языке в виде понятий. Работа, направленная на самопознание, часто протекает явно и эксплицитно, а лишь затем становится частью имплицитной памяти. Как, например, происходило в нашем разговоре с Тувой (ей тогда было два года):
Мама: «Тува, ты моя сладость!»
Тува: «Нет! Не сладость!»
Мама: «Ой, ты не сладость! Кто же ты?»
Тува: «Я непоседа».
Мама: «О да, это точно, ты – непоседа. (Мы улыбаемся друг другу.) Но я считаю, что ты – сладкая непоседа».
Тува (немного подумав): «Да, сладкая непоседа».
Здесь Тува активно работает с зарождающимся пониманием себя самой. У нее рано проявилось пристрастие ко всему, что не совсем вписывается в рамки нормального: ей нравилось быть немного хулиганистой и прощупывать границы с улыбкой наготове. В этом примере мы видим, как она «работает» с понятиями и каким образом себя категоризирует. Она настаивает на своих словах, чтобы определить и обозначить нечто, что она начала познавать в собственной крохотной личности.
