— Дайте его нам! — орали марборнийцы. — Дайте, мы сами ему потроха выпустим!
— Надо было его там, на равнине, кончать!
— Его величество отравил, сука драная!..
— Все они, гаэлонцы, паскудные твари! Все они только и ждут, как бы нож в спину всадить!
— Или отраву всыпать в вино!..
— Подлюки, мрази, шлюхины дети!
— Ну, теперь всем им кранты… Всем! Всем! Плакать будут! Кровью булькать!
— И господина министра не пожалел, паскудина!
— Да что пожалел — сэр Каран смерть славную принял, геройскую…
— Эх, его величество-то не уберегли…
— Дайте его нам!!
— Отлезь, дурной! — рявкали псами приставленные к Эрлу стражники. — Не велено пока трогать, не поняли, что ли? А ты чего? Куда прешь, морда? По башке дать? Дам, допросишься…
Если уберечь пленника от немедленного растерзания у стражников худо-бедно получалось, то укрыть его от непрерывно летевших комьев земли, камней и кусков конского и человеческого дерьма они даже не пытались. Волосы Эрла спеклись от крови и подтаявшей грязи, облепили голову так, что не видно было лица. Его пытались поставить на колени, но связанные ноги не позволяли ему стоять. Когда он в третий раз повалился на бок, его так и оставили лежать. В предутренних потемках короля почти не было видно.
Сэр Приор с сэром Гиошем стояли у подножия холма. Остальные генералы скучковались чуть поодаль от этой пары — растерянно переговаривающиеся вполголоса, они напоминали остатки овечьей отары, накануне сильно потрепанной волчьей стаей. Почти все ратники сэра Приора были стянуты в эту часть лагеря, и генералы прекрасно понимали: чуть только они дадут Приору повод усомниться в своей лояльности по отношению к нему, новоявленному преемнику Орленка, — они задержатся на этом свете ровно столько, сколько пожелает Приор.
— Пора кончать с гаэлонцем, — проговорил Гиош. — Скоро рассветет, нужно выводить войска на позиции.
— Погоди… — не отрывая глаз от беснующейся толпы, сказал Приор. — До рассвета еще больше часа, и марши на позиции отработаны достаточно хорошо. Осадные орудия поставлены на колеса, кони запряжены.
Кажется, он наслаждался происходящим. Ему хотелось подольше продлить эти минуты.
— Не в том дело, сэр Приор, — сказал Гиош. — Черни нельзя давать бушевать вволю. Особенно черни, у которой в руках клинки. Важно вовремя направить их гнев в нужное русло.
— Необязательно меня учить, — огрызнулся Приор. — Чернь… Это не чернь, это — воины. С такими, как они, я с детства одним плащом укрывался и из одной миски хлебал.
Гиош помолчал немного и сменил тему разговора.
— Орленка-то… — сказал он, — не скоро еще забудут в Марборне. Мало пожил, много совершил. Не успел дурным себя запятнать. Да и в Гаэлоне, — удивленным голосом озвучил он неожиданно пришедшую в голову мысль, — тоже не скоро забудут. На два королевства героем станет. — Поняв, что его снова понесло не туда, Гиош поспешил заткнуться.
Но Приор уже хмурился, обернувшись в его сторону.
— Если ты считаешь, — веско произнес он, — что ты сильно отличаешься от этих… овец, — он, не церемонясь, указал рукой по направлению к генералам, — ты очень ошибаешься. Я выбрал тебя, потому что ты похож на мужчину немного больше, чем они. Потому что ты хотя бы понимал, что путь, избранный Орленком, в конце концов привел бы Марборн к гибели… — Он чуть помедлил, потом договорил: — Не разочаровывай меня, сэр Гиош. Ты хорошо показал себя там… в шатре. Поэтому я прошутебя — не разочаровывай меня. Не могу же остаться совсем один. Среди размякших от сытной мирной жизни баб, которые почему-то считают себя рыцарями. Докажи мне свою преданность, и я щедро отблагодарю тебя. Ты станешь вторым лицом в моей Империи, если покажешь себя должным образом.
Сэр Гиош очень серьезно ответил:
— Да, сэр Приор.
Протолкавшись через орущую толпу, вниз по холму к ним сбежал один из стражников. Страж был растерян.
— Милорд… — запинаясь, проговорил он. — Гаэлонец, кажись, того… Ему много и не надо было — только-только из Темного мира выкарабкался, а тут…
— Чего — того? — резко спросил Приор.
— Ну… едва дышит. Я кляп вытащил, чтобы ему полегче было, а он… похрипел немного и смолк… Может, и не дышит уже… Не поймешь, орут ведь все…
— Потроха Харана! — выругался Приор. — Я думал, что рыцарь Братства Порога окажется крепче. Ладно, если потребуется, я казню его уже дохлого… Иди обратно!
Приор подозвал к себе ожидавшего неподалеку оруженосца, отдал ему приказ. Через четверть часа подоспевшие ратники очистили холм. На холме остались только скрюченное тело Эрла и пятеро устало отдувающихся стражников. По живому коридору между двумя рядами ратников сэр Приор и сэр Гиош поднялись на холм.
Приблизившись к Эрлу, Приор пнул его ногой. Пленник чуть шевельнулся. Гиош с готовностью склонился над связанным, приложил ухо к его груди.
— Вроде живой, — сказал он, выпрямившись. — Живой, точно…
— Развяжите его, — велел Приор стражникам.
Пока они срезали веревки с безвольного под их руками тела, сэр Приор выступил вперед и поднял вверх руку.
Гудящий лагерь стал понемногу утихать.
— Подданные великого Марборна! — вскричал Приор, когда гомон начал распадаться на отдельные голоса. — Воины великого войска! Слушайте меня, избранного последней волей его величества Ганаса Осагского по прозвищу Орленок!
Тут стало совсем тихо.
— Все вы знаете, что произошло, — продолжал Приор. — Скорбь наша безмерна, воины, но времени, чтобы горевать, нет. Да воины и не горюют. Да! Воины — мстят!
Чудовищный рев, в котором мешались восторг и кровожадный гнев, заглушил его голос. И Приор ненадолго замолчал, поняв, что лучше переждать. Но, чуть только рев пошел на убыль, он завопил снова:
— Его величество был милостив к Гаэлону! Да! Безмерно добр и милостив! И чем же отплатил его величеству Гаэлон?! А? Он убил его! Предал и убил! Да! И что же теперь, спрашиваю я вас? Что теперь?!
Толпа снова всколыхнулась ревом.
— Я отдаю вам Гаэлон, воины! — крикнул Приор. — Гаэлон — ваш! Будет чем справить тризну по нашему королю! Сердце Гаэлона лежит перед вами! Обнаженное сердце! Разорвите его на куски! Сожрите его! И выпейте кровь! Врагов надо уничтожать, воины! Что устоит перед нашим праведным гневом? Мы разнесем Дарбион на куски! Да! Пусть никого не останется в живых! Но сначала…
Повинуясь знаку Приора, стражники подняли развязанного Эрла. Приор взглянул на короля Гаэлона. Окровавленный и грязный, он представлял собою жалкое зрелище. Губы его беззвучно шевелились, а глаза были полузакрыты.
«Да он в бреду, — подумал Приор. — Бредит… Или, может быть, молится…»
Преемник Орленка отступил в сторону и кивнул Гиошу. Тот достал из ножен меч. Звуки, которые издавала толпа, теперь изменились. Ратники войска Марборна, не переставая орать, стали бить оружием по щитам. Мечи, топоры и боевые кирки зазвенели о щиты так, что, казалось, начинавшее светлеть небо вот-вот лопнет. Пойдет извилистыми черными трещинами и обрушится градом осколков на землю.
Эрла поставили на колени, усадили задом на пятки. Отпустили. Он качнулся, но не упал. Король не переставал что-то шептать.
— Отрубишь ему голову, — сказал Приор Гиошу. — Отдашь ее мне.
— Да, — сосредоточенно отозвался тот, поигрывая мечом.
Он примерился, несколько раз пробно размахнулся. Но Эрл вдруг дернулся. И неожиданно легко поднялся на ноги.
Гиош отшатнулся.
— Что за дерьмо?.. — прошипел сквозь зубы Приор.
В эту ночь все шло так хорошо, так складно. Так хорошо, как никогда в его жизни. И это последнее судорожное движение обреченного разозлило его. Он метнулся к Эрлу, схватил его за плечи, стремясь усадить обратно.
Король поднял голову. Губы его еще двигались, шепча, но глаза были открыты. И взгляд короля Гаэлона поразил Приора. Взгляд этот не был задурманен болью, последствием отравления или страхом. Взгляд был тверд и осмыслен.
— Потроха Харана… — пробормотал Приор.
