Кадры решают все

Сталин еще несколько мгновений рассматривал эту карту, а затем спросил:

– Борис Михайлович в этом разобрался?

– Несомненно! Полковника Чубрилова нам прислал именно он.

– Хорошо, тогда лучше об этом мне расскажет он. Что вы еще установили по объекту?

– Среди навыков и умений, которые продемонстрировал объект «Леший», большой интерес вызывает использование им приемов так называемой акупунктуры.

Сталин кивнул и усмехнулся.

– Знаю – «Иглы Сокольницкой». Николай Нилович Бурденко мне об этом все уши прожужжал. Но это же вроде не новость. Мне докладывали, что нечто подобное практиковали китайцы?

– Так точно, – снова вступил в разговор оправившийся Кобулов. – У них это называется чжень-цзю. Мы собрали информацию об этом искусстве. Однако, по оценкам привлеченных нами специалистов, эффективность методов, практикуемых объектом, намного превосходит традиционную.

Председатель Государственного Комитета Обороны согласно кивнул. Похоже, генерал Бурденко действительно рассказал ему об этой части талантов объекта довольно много и в самой превосходной степени. И у него уже были мысли о том, как можно их использовать в деле обороны.

– Кроме того, объект обладает крайне высокими способностями в области физических нагрузок.

– Что вы имеете в виду?

Кобулов замялся.

– Ну-у, по некоторым данным, он способен долго двигаться с крайне высокой скоростью. До… до нескольких десятков километров в час.

– Вот как? Это достоверная информация?

– Мы не уверены, поскольку сведения получены по радио из группы старшего лейтенанта Коломийца, в настоящий момент находящейся в рейде по немецким тылам вместе с объектом. Так что полной уверенности в том, что наши контрагенты не находятся под контролем, у нас нет. Однако никаких сигналов о работе под принуждением от него пока не поступало.

Сталин несколько мгновений размышлял над изложенной ему информацией, а затем спросил:

– А что говорят об этом специалисты?

– Мы консультировались в ГЦОЛИФК[77]… – тут Кобулов снова замялся, но все-таки произнес: – Там не верят, что человек способен на такое. На коротких дистанциях, до трехсот-четырехсот метров – да. Но больше…

– Хорошо, какими еще необычными качествами обладает наш объект?

– Очень высокой подготовкой в области рукопашного боя.

Сталин задумался, а потом негромко произнес:

– То есть он, скорее всего, хорошо подготовленный военный?

– Так точно! Мы пришли к такому же выводу.

– А его необычные способности в области медицины это… подготовка в области медицины поля боя?

– Так точно!

– Но где и кто его подготовил, вам установить так и не удалось?

– Так точно!

– Хорошо, оставьте мне ваш доклад, я хочу попозже посмотреть его еще раз.

Кобулов тут же вытащил из папки листы своего доклада, собираясь положить их на стол, но его остановила реплика Сталина:

– Все материалы оставьте. И карту тоже.

Через пять минут, когда дверь сталинского кабинета за спиной комиссара государственной безопасности третьего ранга была крепко закрыта, Сталин повернулся к Берии и тихо спросил по-грузински:

– Кто он такой, Лаврентий?

– Не знаю, Коба.

– Но он хотя бы не враг?

– Не знаю, Коба.

Сталин помолчал, а потом медленно задал еще один вопрос:

– Сколько их таких всего, ты знаешь?

– Нет, Коба.

Сталин покачал головой и вздохнул.

12

– И все-таки я думаю, лучше будет, если я буду выходить вместе с вами, – упрямо произнес стоявший прямо передо мной мужчина в не новой, но чистой форме, с тремя кубарями в черных артиллеристских петлицах[78]. Я отрицательно покачал головой.

– Нет, Яша, тебе надо лететь. Я слишком многого жду от предстоящей операции, а для этого нам надо, чтобы ее поддержали на самом верху. И я пока не знаю никого, кроме тебя, кто окажется способен заставить хотя бы себя выслушать.

Старший лейтенант вздохнул.

– Ну, выслушать-то они меня, скорее всего, выслушают, но вот…

– Этого будет достаточно, – оборвал я его. – Ну, все, давай прощаться, – с этими словами я шагнул вперед и обнял стоявшего передо мной человека…

Налет на концлагерь прошел… феерически. Иначе это назвать было нельзя.

Грузовики для доставки оружия и вывоза отобранных мною пленных мы «позаимствовали» в трофейных мастерских, которые немцы дислоцировали в военном городке, ранее принадлежащем нашей двадцать шестой танковой дивизии, расположенном на полпути между Минском и Большим Тростенцом[79]. Основным занятием персонала этих мастерских была именно работа с трофеями – сортировка, разборка, ремонт тех образцов, которые немцы собирались использовать[80], и подготовка к транспортировке для переплавки на заводах рейха всего остального. Однако, судя по всему, после того, как мы «оттоптались» на ремонтных мощностях второй танковой группы и четвертой армии, немцы оказались вынуждены на время прекратить заниматься ремонтом трофеев и задействовать для ремонта боевой и автотранспортной техники все доступные ремонтные мощности. В том числе и эти мастерские. Поэтому здесь было что брать. И далеко не только грузовики. В принципе, в этих мастерских можно было вооружить и оснастить целую дивизию, а то и побольше.

Несмотря на то, что мастерские оказались загружены ремонтом немецкой техники, трофейные команды, задействованные в сборе, первоначальной сортировке и доставке захваченных трофеев, довольно длительное время продолжали работать прежним порядком. Так что к тому моменту, когда мы наведались в эти мастерские, в них скопилось большое количество нашего стрелкового оружия, а также минометов, артиллеристских орудий, танков и автотехники. Потому что их продолжали все везти и везти, а переработка, из-за загруженности мощностей ремонтом собственно немецкой техники, пока приостановилась. Вследствие чего привезенное к настоящему моменту уже забило все имеющиеся складские объемы и складировалось просто в дальнем углу огороженной территории мастерских.

Впрочем, в последнюю неделю этот «завал» практически перестал расти – подвоз трофеев начал создавать некоторые трудности с ремонтом немецкой техники. И поэтому немецким трофейщикам было приказано большую часть трофеев пока не везти в мастерские, а складировать на местах. Что, в принципе, нам было только на руку, ибо уже имеющегося для наших целей вполне должно было хватить с головой, а прекращение новых поставок резко снижало количество лишних глаз, прибывающих в мастерские.

Вот с боеприпасами дело обстояло намного хуже. Когда мы, расстреляв из арбалетов и взяв «в ножи» охрану, взяли под контроль территорию мастерских, выяснилось, что имеющийся на местном складе боезапас по отношению к количеству наличного вооружения просто мизерный. Ну да это было понятно – никто в эти мастерские никакого боезапаса к трофейному оружию специально не отправлял. То есть все патроны, мины и снаряды, которые оказались в наличии, являлись просто остатками боезапаса, который находился в боеукладках, дисках, лентах и магазинах танков, пулеметов и винтовок на момент их обнаружения трофейщиками.

Этот боекомплект, как правило, изымался трофейщиками из боеукладок и магазинов еще на месте, в поле, поскольку транспортировка трофеев, по требованиям немецких нормативных документов, должна была производиться в разряженном состоянии. Но поскольку у каждой полевой трофейной команды, как правило, имелось ограниченное количество автотранспорта, весь боезапас вместе с собранным оружием сначала доставлялся в эти мастерские, откуда уже он должен был вывозиться на другие склады. Ну, или тем или иным способом утилизироваться. Однако, вызванный нашими нападениями «сбой» логистики, похоже, повлиял и на работу этих мастерских. Потому что последний раз собранные боеприпасы вывозились из мастерских почти за месяц до того, как мы, так сказать, имели честь их посетить. А может, дело было не в сбое логистики, а в чем-то другом… Как бы там ни было, кое-какое количество боезапаса на территории мастерских имелось.