Кадры решают все

К тому же все мосты через Неву, находящиеся под контролем советских войск, также были разрушены, а паромные переправы регулярно уничтожались авиацией, поскольку располагались на расстоянии менее двадцати километров от линии фронта. То есть немецкие бомбардировщики могли атаковать переправы уже через пару-тройку минут после пересечения линии фронта. И через пять минут после атаки уже снова оказывались над своей территорией. Нет, командование Ленинградского фронта отлично понимало значение этих переправ и пыталось всемерно усилить их истребительное и зенитное прикрытие, но имело для этого не слишком много возможностей. С авиацией на Ленинградском фронте было довольно скудно – все было стянуто под Вязьму и Калугу, ибо основные события сейчас разворачивались именно там.

В конце октября немцы начали широкомасштабное наступление на Москву. Да, оно развивалось не очень успешно, в первую очередь потому, что с началом наступления немцы сильно запоздали, и с началом распутицы немецкие войска в значительной мере утратили свое преимущество в большей подвижности. Немецкая техника оказалась не слишком приспособлена к передвижению через столь феерическую и всеобъемлющую грязь. В ней вязли не только грузовики, но и мотоциклы, танки и даже трактора и пехотинцы. Вследствие чего русскому командованию удавалось довольно успешно маневрировать резервами и достаточно своевременно купировать большинство немецких прорывов. Но бои на Московском направлении шли очень тяжелые. К моменту начала нашего выдвижения из района Полоцка на север уже были потеряны Смоленск и Брянск, и бои теперь шли на линии Козельск – Вязьма. Причем, судя по тому, что в настоящий момент полным ходом шла эвакуация предприятий Орла и Калуги, удержать фронт на этом рубеже не слишком-то и рассчитывали.

Так что никаких дополнительных сил на Ленинградский фронт перебросить пока было нельзя. Провести же наступление исключительно силами только одного фронта – в обычных условиях нечего было и думать. Он и так еле сдерживал атаки немцев, упорно пытающихся снова замкнуть вокруг Ленинграда кольцо блокады. Вот я и предложил использовать мою часть для того, чтобы сделать эти условия… ну-у, не совсем обычными. Для немцев.

До окрестностей Луги мы добрались уже к началу декабря. Здесь все было… спокойно. Нет, насколько мне докладывал Коломиец, партизаны здесь были и действовали довольно активно. Во всяком случае, если судить по их же докладам в центр.

Насколько мы могли судить по той информации, которую Коломийцу время от времени сообщали из центра, «отдрессированное» нами командование группы армий «Центр» даже сейчас, во время наступления, все равно непременно выделяло часть сил и средств наступающих подразделений на дополнительную охрану своих тылов (это отвлечение сил, возможно, в какой-то степени сказалось на темпах наступления). Здесь же охрана тыла осуществлялась только и исключительно местными полицейскими и подразделениями двести седьмой охранной дивизии. И все! Ой, непуганые здесь немцы. Ну, просто мечта, а не условия для работы…

Первую неделю мы занимались в основном разведкой, присматриваясь, изучая местность, определяя наиболее «вкусные» цели и намечая наиболее удобные подходы к ним. «Вкусных» набралось довольно много – от штаба армии и штабов армейских корпусов до железнодорожных мостов, аэродромов, складов и артиллеристских позиций. Настолько много, что было ясно, что только собственными силами мы точно не справимся. Впрочем, на это я и не рассчитывал. Моя идея как раз и состояла в том, что, кроме собственно диверсионной деятельности, мы должны были обеспечить возможность появления в тылу у немцев достаточно большой группировки наших войск, способной не только оттянуть на себя часть войск с фронта, но и полностью разрушить им всю логистику.

А что вы думали? Непосредственно военное искусство, тактика – это только самый первый, можно сказать, самый простой уровень. Второй, который здесь идет под названием оперативного искусства – это уже почти исключительно логистика. Как сделать так, чтобы твои подразделения и части оказались в той или иной ключевой точке в определенный момент времени, а части и подразделения противника, способные им помешать, туда бы добраться не успели? Как сохранить подвижность и, соответственно, скорость реакции своих войск и уменьшить их для войск противника? Где сосредоточить снабжение, куда его перебросить и как лишить оного противника? В какой момент будет наиболее выгодно это сделать?.. Ну, и так далее…

На улице нас с Кобуловым ожидал роскошный «Паккард», и это было хорошим знаком. Такие автомобили здесь использовались только самой верхушкой руководства страны. Что ж, значит, все, кто вышел со мной из немецкого тыла, уже опрошены (мне хотелось верить, что обещания Берии – не пустой звук и они именно опрошены, а не допрошены), полученные от них сведения сведены воедино, соотнесены с той информацией, что получена ранее, проанализированы, и теперь со мной готовы поговорить.

Впрочем, вариант, что решено не множить сущности сверх необходимого, и устранение столь непонятной личности сочтено меньшим из зол, также сбрасывать со счетов было нельзя. Ведь «наверху» явно уже поняли, что работать со мной придется на самом высоком уровне. И вполне могли посчитать, что лучше ограничиться синицей в руках, то есть тем, что они уже успели от меня получить, чем подвергать опасности жизни первых лиц в надежде получить журавля в небе. Нерационально, конечно, но вполне допустимо. И вот в этом случае машина вполне могла стать моим гробом. Лаврентий Павлович уже успел убедиться, что кордоны из даже самым лучшим образом подготовленных местных бойцов остановить меня вряд ли смогут. А вот если под машиной, в которой я нахожусь, рвануть хороший фугас…

К пятнадцатому декабря, когда мы уже «обжились» на новом месте и определились с тем, что и как мы будем здесь делать, всем стало ясно, что немецкое наступление на Москву выдохлось. Немцам удалось-таки взять Калугу, но Орел все еще держался, хотя бои шли уже в самом городе. На севере немцы подступили к Ржеву, но остановились в восьми километрах от него. Возможно, у них и были планы дальнейшего наступления, но тут ударили сильные морозы, и вся немецкая военная машина полностью остановилась. А вот советская только готовилась к удару[92]…

Двадцать три моих боевых группы начали выдвижение к намеченным для атаки объектам еще тринадцатого декабря. Самой мощной из боевых групп была та, которой предстояло атаковать Лугу. В ее составе находилось почти треть всех наших сил. Но даже ее для атаки города, забитого немецкими войсками под завязку, было совершенно недостаточно. Даже без учета нашего весьма плачевного положения с боеприпасами… Ну, еще бы – в Луге располагались тыловые склады всей группировки войск, осаждающих Ленинград, несколько штабов, в том числе и штаб двести седьмой охранной дивизии. Но как решить вопрос недостатка наших сил и средств, уже было продумано.

Время до полудня пятнадцатого декабря немцы провели вполне спокойно. А вот где-то после часа дня по всей территории немецкой дислокации начались обстрелы постов немецких войск и полицаев, а также нападения на патрули, отдельные автомобили и небольшие гужевые обозы. Начались большие проблемы с проводной связью. Все это привело к тому, что к исходу дня двести седьмая охранная дивизия потеряла в подобных стычках порядка четверти личного состава, а ее подразделения оказались раздерганы по множеству «горячих точек» без особенной пользы для дела.

Кроме того, вследствие подобных нападений и нанесенных ими потерь, а так же воцарившейся в тылах восемнадцатой армии нервозности, в районе будущей операции практически полностью остановилось передвижение автотранспорта, а связь стало возможно поддерживать только с помощью радиостанций. Ибо телефонные линии внезапно оказались перерезаны, а практически все группы связистов, посланные для их восстановления, были перехвачены «russisch partisanen» и уничтожены. Либо просто пропали.