— Я вижу, что вас что-то гнетет, леди?
Он был одним из тех немногих, кто по-прежнему называл ее леди, но единственный среди них, кто вкладывал в это изначальный смысл.
Эсмиель грустно усмехнулась:
— Печально сознавать, что все, что ты делала и собираешься сделать, предопределено вовсе не твоей собственной волей, а чем-то, доставшимся тебе даже не от твоих благородных предков, а… скорее, от амеб. Они ведь тоже хотят есть и умеют размножаться.
Старый траппер смерил ее насмешливым взглядом:
— Значит, вас это оскорбляет?
— А вас нет?
Он пожал плечами:
— А почему это должно оскорблять? Разве оскорбительно слышать ушами, дышать легкими, смотреть глазами просто от того, что так же поступают и животные? — Он усмехнулся: — Впрочем, можно пойти путем канскебронов и попытаться видеть искусственно развитыми и оснащенными сенсорами участками мозга или нарастить себе лишнюю пару рук. Но вот только что от этого изменится? — Соломон Кан сделал паузу, давая ей время немного осмыслить его слова, и мягко продолжил:
— Поймите, леди, изначальные побуждения не так уж и важны. Важны поступки. Припомните, много ли среди них тех, за которые вам действительно стыдно? Мы отличаемся от животных тем, что не всегда следуем этим инстинктам. В особенности тогда, когда они приходят в противоречие с тем, что позволяет нам считать себя людьми. Просто одни так делают чаще, другие реже. И не стоит стричь всех под одну гребенку. Люди разные, и да воздастся каждому по делам его.
Эсмиель задумчиво потерлась щекой о плечо.
— Но… Что может сделать один человек?
— Ну почему один? Я думаю, таких много.
— Но я никогда…
Алукен-Соломон Кан усмехнулся:
— А кто вам сказал, что аристократия действительно состоит из лучших представителей вашей империи? — Он вздохнул. — Когда-то давно, больше тысячи лет назад, на Земле жил император, который выразил свое жизненное кредо так: «Делай, что должно, — случится, чему суждено». К сожалению, он едва ли не единственный среди них, кто достоин уважения. — И он, отхлебнув из чашки, отвернулся и отошел в сторону.
Эсмиель потом долго размышляла над его словами, но так и не смогла прийти ни к каким определенным выводам. Хотя, к ее удивлению, после этого разговора она почти совершенно успокоилась. Так что сейчас Эсмиель была занята тем, что пыталась просчитать свои действия на основе того, что узнала, и это было достаточно увлекательным делом.
На исходе недели леди Эноминера наконец снова соизволила возникнуть на пороге ее каюты.
— Ах, милочка, ты ведешь слишком затворническую жизнь, и я почувствовала сильное желание проверить, а не исчезла ли ты тайком с корабля?
Эсмиель отложила карманный комп и рассмеялась:
— О нет. Хотя, признаюсь, временами на меня накатывает такое желание.
Леди Эноминера бросила взгляд на комп и неодобрительно покачала головой:
— Все портишь глаза? Прямо скажем, недостойное занятие для истинной леди. Вот у тебя уже круги под глазами от этого.
Эсмиель усмехнулась:
— Поскольку я снова готовлюсь окунуться в нашу ядовитую дворцовую муть, то должна быть во всеоружии.
Эноминера покачала головой и лукаво усмехнулась:
— Собираешься опять вскружить голову императору?
— О темная бездна, только не это. — Эсмиель кивнула в сторону компа. — Я как-то просчитала, чем могла кончиться моя семейная жизнь, и ужаснулась результатом.
— И чем же? — заинтересованно спросила Эноминера.
Эсмиель горько усмехнулась:
— Моей смертью. Причем не позже чем через пять-семь лет. Скорее всего, меня отравили бы. Либо по приказу императора, либо с его молчаливого согласия. Я — пустышка. Я не принесла бы ему ни особого богатства, ни усиления влияния, ни союзников, поэтому в тот момент, когда его первоначальный интерес ко мне окончательно бы остыл, все закончилось бы достаточно быстро и без особых проблем.
Эноминера молча окинула ее сузившимися глазами, а потом разлепила искривленные судорогой губы:
— Ты очень изменилась, моя милая. Я сумела понять кое-что из этого, будучи лет на сорок старше, чем ты сейчас. А ведь большинство леди уходит в могилы, так и не успев ничего понять. — Она помолчала, а потом произнесла жестким голосом: — В таком случае, дорогая, ты должна согласиться со мной в том, что империя должна быть уничтожена.
Эсмиель вздрогнула и ошалело уставилась на леди Эноминеру, но произнести ничего не успела. Корабль вздрогнул и заскрипел. Будто чьи-то гигантские руки захватили его и попытались слегка согнуть. Девушка вскочила на ноги и, бросив взгляд на испуганную Эноминеру, быстро произнесла:
— Идите в каюту, леди, и попытайтесь надеть скафандр, — после чего подскочила к своему шкафчику, молниеносно облачилась в свой и исчезла за дверью.
В тот момент, когда Эсмиель ворвалась в рубку, крайдер еще раз тряхнуло.
— Что происходит, капитан?
Тот резко развернулся на голос, не совсем осознав, кто это посмел отвлечь его в такой момент. Но в следующее мгновение он увидел Эсмиель и слегка побледнел.
— Леди, я… Что вы здесь делаете? — Тут он заметил, что она уже в скафандре, и, вспыхнув, тут же заорал: — Сигнал метеоритной опасности! Всем надеть скафандры!
За его спиной началась суета, а коридоры заполнил рев баззеров тревоги.
Капитан перевел дух и уважительно произнес:
— Вы сориентировались первой, леди.
— На лунной базе регулярно проводят учебные тревоги, лэр капитан. Но вы не ответили на мой вопрос.
Тот вздрогнул, покраснел и сдавленно произнес:
— Я не знаю, леди. Похоже, нас атакуют. Но кто и зачем, я не знаю. Они ведут огонь из-за пределов дальности надежного обнаружения, и я, хоть убей, не могу понять, как им удается попадать в нас. Причем так аккуратно. Они почти подавили нашу систему прицеливания, практически не задев корпус.
В этот момент один из сидящих за пультом офицеров издал сдавленный крик. Капитан резко повернулся. Белесая муть, которой сбитые с толку сенсоры корабля заполняли середину экрана, внезапно исчезла, открыв глазам величественное зрелище гигантского Системного разрушителя канскебронов, окруженного кораблями прикрытия. Эта сила была способна размолотить полнокровную эскадру, а одинокий крайдер, вздумай он сопротивляться, был бы для нее не большей проблемой, чем муравей для слона. Все оцепенели.
Некоторое время в рубке стояла мертвая тишина, а потом капитан громко сглотнул и пробормотал омертвевшими губами:
— И… что теперь?
Эсмиель несколько мгновений смотрела на экран — из всех присутствующих только она одна воочию видела раньше нечто подобное, когда знакомилась с Мерилин, а потом глухо произнесла:
— Делай, что должно, — случится, чему суждено.
Капитан резко развернулся и уставился на нее. На его щеки начал возвращаться румянец. Он низко поклонился и тихо произнес:
— Благодарю вас, леди.
Следующая фраза была произнесена уже громким и твердым голосом:
— Корабль, к бою!
Часть IV
Война
1
Энтони мчался по длинному коридору, напрягая все свои силы. В этот момент оставалось только пожалеть, что на всей территории лунной базы сохранялся обычный, земной уровень гравитации. Ведь будь иначе, он смог бы двигаться гораздо быстрее. Впрочем, не только он…
Берс прилетел вчера вечером. Почти два месяца он вместе с Первой эскадрой болтался в межзвездном пространстве за несколько световых лет от системы, используя Бродягу в качестве корабля-матки. Империя мало чему смогла их научить в области планетарной обороны или обороны системы, но эскадренный бой в пустоте или атака на систему… До сих пор угроза Берса бросить берсерков в атаку на планеты канскебронов оставалась больше гипотетической, но теперь она начала обретать вполне реальные очертания. Так что первый год воплощения масштабной программы переподготовки флота Земли завершился достаточно успешно. Во всяком случае, об этом говорили все полученные рапорты. Однако, глядя на лицо Берса, можно было предположить, что произошло нечто ужасное. Когда он показался из люка атакатора, на него страшно было смотреть. Первая эскадра во время маневров находилась в режиме радиомолчания, а когда, перед тем как войти в систему, вышла на связь, Энтони позаботился, чтобы Берсу пока ничего не сообщали. Но, по-видимому, он как-то все узнал. Выбравшись из кабины с привычной грацией раздраженного леопарда, он, демонстративно не смотря в их сторону, окинул ангар тяжелым, сумрачным взглядом, потом сделал несколько шагов вперед, остановившись рядом с платформой лифта, на которой несколько дней назад стоял имперский курьер, постоял, всматриваясь в шершавую плиту, будто рассматривая что-то видимое только ему одному, и только после этого повернулся к ним. Наткнувшись на его взгляд, Роланд покраснел и набычился, Уимон вздрогнул, а Ольга побледнела и стиснула губы. Как отреагировал он сам, Энтони так и не понял. Он помнил только, что, когда яростный взгляд Берса полоснул по нему, Энтони почувствовал, что ему больше всего хочется втянуть голову в плечи и дать деру. Когда Берс подошел поближе, Энтони невольно вздрогнул. Лицо друга скорее напоминало вырубленную из черного дерева ритуальную маску бога смерти. Берс хрипло спросил:
