сигаретку прямо под табличкой с надписью «Не курить». Старик сразу понравился Бернсу. Звали его Альберт Кларк, «но все зовут меня просто Нобби».
И вот Бернс и Нобби Кларк уселись друг против друга за стол. Детектив придвинул к себе блокнот.
– Назовите ваше полное имя и адрес.
И принялся записывать, но, когда дело дошло до района, где проживал Нобби, остановился.
– Уиллесден? Но это же страшно далеко отсюда.
– Я знаю, где это, – ответил пенсионер. – Там живу.
– А покойный?
– Ясное дело, тоже. Где ж еще мы могли познакомиться?
Он принадлежал к тем кокни, которые предпочитают превращать любое утверждение в вопрос.
– И вы проделали весь этот путь, чтоб рассказать мне о нем?
– А как же иначе, раз он помер и все такое прочее, – сказал Нобби. – Вы взяли этих ублюдков, которые это над ним сотворили. Прищучьте этих гадов.
– Взять-то я взял, – побормотал Бернс. – А вот суд их отпустил.
Кларк был в шоке. Бернс нашел в ящике письменного стола пепельницу, и старик загасил окурок.
– Но это ж ни в какие ворота не лезет! Не понимаю, куда катится эта чертова страна!
– Не вы один этого не понимаете. Ладно, давайте лучше о покойном. Его имя?
– Питер.
Бернс записал.
– Питер, а дальше?…
– Не знаю. Никогда не спрашивал.
Бернс начал медленно и про себя считать до десяти.
– У нас есть версия, что он проделал весь этот долгий путь в тот день, чтоб возложить цветы на могилу на местном кладбище. Там похоронена его мать?
– Нет. Родителей у него не было. Сирота, потерял их еще ребенком. Рос в сиротском приюте Барнардос. Там, наверное, лежит его тетя Мей. Была ему вроде приемной матери.
Бернс представил себе маленького мальчика, растерянного, оглушенного свалившимся на него непомерным горем, и добрую женщину, пытавшуюся собрать воедино его разбитую на мелкие кусочки жизнь. Через двадцать лет после смерти этой женщины он продолжал посещать ее могилу. Приносил цветы в день ее рождения. Восемнадцать дней тому назад этот поступок стоил ему жизни.
– И где же вы познакомились с Питером?
– В клубе.
– Клубе?
– В районном отделении МСО. Просиживали там в очередях бок о бок целыми неделями. Инвалидам там выделяют кресла. Мне полагалось, поскольку у меня артрит. А ему – из-за больной ноги.
Бернс представил, как два старика сидят в коридоре министерства социального обеспечения, ждут, когда наконец подойдет их очередь.
– Так вы сидели там, ждали и разговаривали, да?
– Ага. Чесали языками от нечего делать.
– Но вы так и не спросили его фамилию?
– Нет. А он и моей не спрашивал. На кой это нам?
– И наверное, там же вам начисляли пенсию? За что?
– По инвалидности. Ему полагалось тридцать процентов прибавки.
– Из-за ноги, да? А он когда-нибудь рассказывал, как получил эту травму?
– Конечно! Он служил в армии. В парашютно-десантных войсках. Совершал ночной прыжок. И тут его понесло ветром и шмяк о скалу! Этот чертов парашют протащил его по камням с полмили! Ну и когда товарищи подоспели на помощь, нога была раздроблена всмятку.
– Он был безработным?
Лицо Нобби Кларка изобразило крайнее презрение.
– Питер? Да ни в жизнь! Он бы задарма и пенни не взял. Работал ночным сторожем.
Ну конечно. Жил один, работал в полном одиночестве. Наверное, поэтому его никто и не искал. А компания, где он служил ночным сторожем, наверняка закрылась в августе на каникулы. Август, чертов август!..
– Как вы узнали, что он погиб?
– В газете. Напечатано было, в «Ивнинг стандард».
– Но это было девять дней тому назад. Чего вы ждали, почему не пришли сразу?
– Август. Всегда еду в августе к дочери, на остров Уайт, погостить недельку-другую. Только вчера вечером вернулся. Приятно было вернуться в городской смог. Там вечно этот ветер с моря. Едва не помер, прямо обдышался этим морским воздухом.
Он кашлянул и закурил снова.
– И где же вы наткнулись на газету почти десятидневной давности?
– Картошка.
– Не понял?
– Картошка, – терпеливо повторил Нобби Кларк.
– Я знаю, что такое картошка, Нобби. Но какое отношение имеет это к умершему человеку?
Вместо ответа Нобби Кларк полез в карман пиджака и извлек оттуда измятый и изорванный газетный листок. Это была первая страница «Ивнинг стандард» девятидневной давности.
– Сегодня утром спустился вниз, к зеленщику, купить на обед картошки. Ну он свесил и завернул в кулек. Дома разворачиваю – а там Питер, смотрит на меня.
Какой-то старомодный зеленщик. Заворачивает картошку в газету. С первой ее страницы, перепачканной в земле, смотрел хромой мужчина. На обратной странице был напечатан весь остальной материал и содержалась убедительная просьба всем, кто узнал этого мужчину, обращаться к детективу инспектору Бернсу из участка на Доувер-стрит.
– Ну и я прямиком потопал к вам.
– Вас подвезти домой, Нобби?
Старик просиял.
– Лет сорок как не ездил в полицейской машине. Мы в молодые годы, – добавил он, – тоже были те еще фрукты!
Бернс вызвал Люка Скиннера, велел ему принести одинокий ключ на ленточке, изъятый из кармана покойного, и подогнать машину к дверям участка.
Они высадили Нобби Кларка возле его дома, предварительно узнав у него, где находится местный отдел соцобеспечения, и поехали туда. Едва успели, контора уже закрывалась, ее служащие собирались домой. Бернс помахал своим удостоверением и попросил проводить его к начальнику.
– Я разыскиваю человека. Имя Питер, фамилия неизвестна. Среднего роста, нормального телосложения, волосы седые, возраст от пятидесяти до пятидесяти пяти. Сильно хромал, получал тридцатипроцентную надбавку к пенсии по инвалидности. Сидел у вас в коридоре… – Он огляделся. У стены выстроились в ряд несколько стульев. – Где-то здесь, рядом с Нобби Кларком. Есть идеи, кто бы это мог быть?
Работники системы соцобеспечения, как правило, народ не слишком наблюдательный и не болтливый. Сидят себе по своим каморкам, отделенные от посетителей решетками и перегородками. И все же нашлась одна женщина. Сказала, что вроде бы помнит такого человека. Питер Бенсон?…
Всю остальную работу сделал компьютер. Начальник нашел файл на Питера Бенсона. Фотография старенькая, размером с паспортную, но ее оказалось достаточно.
– Адрес? – спросил Бернс, и Люк Скиннер записал адрес.
– Он уже недели три как не заходил, – сказал служащий. – Небось уехал куда-нибудь отдохнуть.
– Нет. Он умер, – сказал Бернс. – Так что можете закрыть его файл. Он больше не придет.
– Вы уверены? – спросил начальник, явно обеспокоенный этим вторжением и новостями. – Нам нужно официальное подтверждение. Никто нас об этом не информировал.
– Ну сам он сделать этого никак не мог, – ответил Бернс. – Сколь ни покажется это невежливым с его стороны.
Детективы определили улицу по лондонскому справочнику «A-Z», нашли ее и опросили нескольких соседей. Еще один серый блочный дом, маленькая однокомнатная квартира на четвертом этаже. Подниматься пришлось пешком, лифт был сломан. Они отперли дверь и вошли.
Обстановка бедная, даже убогая, но аккуратная. За три недели все пропылилось, на подоконнике валялось несколько мертвых мух, но испорченной или прокисшей еды не оказалось. Тарелки и чашки были вымыты и лежали в сушилке у раковины.
В ящике тумбочки, что у кровати, лежали армейские сувениры и пять медалей. Одна из них – «Военная медаль», ею награждались солдаты за храбрость в бою. На полках книги, по большей части затрепанные дешевые издания в бумажных обложках, и несколько альбомов по искусству с цветными репродукциями. Бернс остановился возле висевшего на стене снимка в рамочке.
На нем красовались четыре молодых человека. Все они дружно глядели в камеру и улыбались. На заднем плане вырисовывалась пустыня, был виден край старинного каменного форта. Под снимком была подпись: «Мирбат, 1972».
– Что за Мирбат такой? – спросил подошедший к Бернсу Люк Скиннер.
– Так называется одно место. Маленькая деревня в восточной провинции Омана, на самом краю Саудовского полуострова.
На молодых людях была камуфляжная форма. На голове одного из них красовалась повязка из клетчатой ткани, вроде тех, что носят арабы. Она удерживалась на голове с помощью двух колец с продетым в них черным шнурком. Остальные трое были в беретах песочного цвета с блестящими значками в центре. Бернс знал, что если б под рукой у него было увеличительное стекло, он бы разглядел на эмблеме кинжал с крыльями, три буквы наверху и три коротких
