Бумажные города

увлекаться спортивными играми — это отвлекло бы его от основной цели его жизни: он собирался заработать себе судимость за убийство.

— Эй, придурки, — начал он.

— Привет, Чак, — ответил я со всем подвластным мне на тот момент дружелюбием.

Чак нас по-крупному не беспокоил уже почти два года — кто-то в стане крутых издал указ, что нас надо оставить в покое. Так что странно было, что он вообще с нами заговорил.

Может, из-за того что я дерзнул ответить, обе его ручищи с грохотом уперлись в шкафчики по обеим сторонам от меня. Лицо Чака оказалось так близко, что можно было даже попробовать угадать, какой зубной пастой он пользуется.

— Что тебе известно насчет Марго и Джейса?

— М-м, — ответил я.

И вспомнил все, что знал на эту тему: Джейс — первый и единственный настоящий парень Марго Рот Шпигельман. Они начали встречаться в конце прошлого учебного года. И в следующем году оба планировали учиться во Флоридском университете. Джейсу, как выдающемуся бейсболисту, даже давали стипендию. У нее дома он не бывал, только забирал ее, когда они шли куда-то вместе. По Марго нельзя было сказать, что он ей прямо сильно нравится, но по ней и нельзя было сказать, что ей всерьез нравится хоть кто-либо вообще.

— Ничего, — наконец ответил я.

— Не бреши, — прорычал он.

— Да я ее едва знаю, — сказал я, что к тому времени уже стало правдой.

Чак около минуты раздумывал над моим ответом, а я изо всех сил старался смотреть прямо в его близко посаженные глазки. Он едва заметно кивнул, потом оттолкнулся от ящиков и пошел на урок: у него в расписании значилось «Питание и уход за грудными мышцами». Прозвенел второй звонок. До начала занятий оставалась одна минута. У нас с Радаром была математика, а у Бена — физика. Классы располагались рядом, и мы пошли вместе, рассчитывая, что одноклассники дадут нам пройти, и толпа действительно расступалась.

И я сказал:

— Найти тебе пару на выпускной будет настолько нереально, что даже если тысяче обезьян дать тысячу пишущих машинок, вряд ли хоть одна и за целую тысячу лет напечатает: «Я пойду с Беном».

Бен не устоял и начал прикалываться над самим собой.

— Да, мои шансы ничтожны, меня даже бабушка Кью отвергла. Сказала, что ждет приглашения от Радара.

Радар неспешно закивал:

— Это верно, Кью. Она же у тебя любит «братьев».

Забыть о Чаке и трепаться о выпускном, на который я даже идти не хотел, было до обидного просто. Именно так тем утром все и складывалось: меня ничто особо не занимало, ни хорошее, ни плохое. Мы просто прикалывались, и дела на этом поприще шли довольно неплохо.

Следующие три часа я провел в разных классах, стараясь не смотреть на висящие над доской часы, но все же делал это и неизменно удивлялся, почему с прошлого раза пошло всего лишь несколько минут. У меня уже большой опыт: я смотрю на эти часы почти четыре года, но их медлительность не перестает удивлять. Если я когда-нибудь услышу, что мне осталось жить один день, я проведу его в священных стенах школы Уинтер-парк, где, как всем известно, один день растягивается на целую тысячу лет.

Хотя я и был уверен в том, что третий урок будет длиться вечность, он все же закончился. И мы с Беном пошли в столовку. Радар обедал во время пятого урока, впрочем, как почти все наши общие друзья, так что мы с Беном обычно ели в одиночестве, только через пару стульев сидели знакомые ребята из драмкружка. В тот день мы оба выбрали мини-пиццу пепперони.

— Вкусно, — прокомментировал я.

Бен как-то задумчиво кивнул.

— Что такое? — поинтересовался я.

— Нифё, — сказал он с набитым ртом. Потом проглотил. — Я знаю, что тебе это кажется глупостью, но я хочу на выпускной.

— Первое: мне это не кажется глупостью. Второе: если хочешь идти — иди. Третье: если я не ошибаюсь, ты даже и не пробовал никого пригласить.

— Я на физике Кэсси Задкинс пригласил. Записку ей написал.

Я вопросительно поднял брови. Бен достал из кармана шортов сложенный много раз клочок бумаги. Я развернул.

Бен,

Я бы с радостью, но меня уже пригласил Фрэнк. Извини!