«пиджак» из «Иммари»: «Мэм, ваш муж погиб в результате несчастного случая с яйцами всмятку. Наши глубочайшие соболезнования. Что? О нет, мэм, обычно такого не случается. Вот его останки всмятку». Коул издал резкий, почти безумный смешок. Крыша уже поехала.
– Держись, Коул. Почти добрались, – сказал сапер из-за своего толстого выпуклого взрывозащитного щита. Не снимая своего громоздкого шлема, он вглядывался сквозь прозрачное окошко в верхней части щита. Руки его были просунуты сквозь щит в два серебристых гофрированных металлических рукава, смахивающие на руки робота из телесериала 60-х «Затерянные в космосе».
Сапер осторожно перерезал ремни жилета Коула. Чуть приподняв жилет, склонился ближе к окошку в щите, чтобы лучше видеть.
Пот каплями сбегал по мокрому лицу Коула.
– Элементов неизвлекаемости нет, – сообщил сапер, дюйм за дюймом удаляя жилет. – Ну-ка, поглядим, что тут у нас.
Коул едва не подскочил, услышав, как тот откинул жилет до конца. Там что, таймер? Ловушка? Парень почувствовал, как руки сапера быстро что-то делают у него вдоль хребта. А потом ощутил, как затянутые в ладони перчатки будто обмякли. Услышал скрежет металла по металлу – это сапер с натугой отодвинул взрывозащитный щит. И принялся работать голыми руками.
Коул почувствовал, как он снимает бомбу с хребта.
– Можешь подниматься, Коул.
Коул обернулся, затаив дыхание.
Сапер поглядел на него с пренебрежением.
– Вот твоя бомба, Коул. Ты уж теперь поосторожнее, вдруг у тебя аллергия на синтетику, – и он вручил Коулу скатанную в рулон футболку.
Тот не мог поверить собственным глазам. Почувствовал смущение, но в первую голову – облегчение.
Развернул футболку. На ней большими буквами черным водостойким маркером было написано: «БАХ!» А ниже – помельче: «Извини…».
Глава 39
Харто обнял одной рукой жену, а второй привлек к себе сына и дочь. Все они стояли на деревянном причале в гавани, где Харто взял катер, про который ему сказал военный. Они вчетвером смотрели на судно, ни говоря ни слова. Оно так и сверкало. Харто все это до сих пор казалось сном. Такой красоты он не видал с тех самых пор, когда родился его младший ребенок.
– Он наш, – проговорил он.
– Как это, Харто?
– Этот военный солдат отдал его мне.
Жена погладила катер ладонью – может, чтобы удостовериться, что он настоящий.
– Такой красивый, что даже жалко рыбачить с него.
Это не просто катер, это шикарная небольшая яхта. При длине в шестьдесят футов он запросто может путешествовать между островками вокруг Явы. Может вместить до тридцати человек на верхней палубе и до восьми – внизу, в хозяйской каюте, гостевой каюте левого борта и кормовой гостевой каюте. А вид с верхней палубы и ходового мостика открывается – просто дух захватывает.
– А мы и не будем на нем рыбачить, – решительно заявил Харто. – Будем возить на рыбалку других. Живущих здесь иностранцев и туристов. Они платят за такое большущие деньжищи – чтобы выйти на рыбалку в открытое море. И за другое – дайвинг и туры по островам.
Жена перевела взгляд с Харто на катер, потом обратно, словно пытаясь прикинуть, удастся ли это, а может, сколько тут работы найдется для нее.
– Ты наконец-то выучишь английский, Харто?
– Придется. Рыбы в море маловато, чтобы накормить всех джакартских рыбаков. Будущее за индустрией развлечений.
Часть II
Тибетский гобелен
Глава 40
Кейт очнулась от самой страшной головной боли, какая только случалась в ее жизни. Больно было даже шевельнуться. Она минутку полежала в постели, несколько раз сглотнув. Открывать глаза больно. Солнечный свет ранит. Отвернулась прочь от окна. Окно. Кровать. Где она?
Кейт приподнялась на руках, и каждый дюйм давался ей мучительной болью, прошивающей все тело. Ныла каждая мышца, каждый сустав, но не так, как после физической нагрузки – ее будто избили с головы до ног деревянными ложками. Ее мутило и ломало.
Комната наконец вошла в фокус. Какой-то коттедж или пляжный домик. Комната небольшая, с одной двуспальной кроватью и деревянной
