Возрождение

током не заставила бы его бросить эту ленту. – Быстрее, пока молния не ударила в столб!

Я поднял голову Мэри Фэй. Ее каштановые волосы отхлынули на подушку, открыв идеальное (и совершенно неподвижное) лицо. Чарли стоял рядом со мной, нагнувшись, и я слышал его неровное, возбужденное дыхание. У него изо рта пахло старостью и болезнями. Я подумал, что он вполне мог подождать несколько месяцев и лично увидеть, что скрывается за дверью. Но он, конечно, хотел не этого. В основе каждой религии лежит священная тайна, которая поддерживает веру и преданность, вплоть до мученичества. Хотел ли он знать, что лежит за порогом смерти? Да. Но еще больше ему хотелось – и в этом у меня нет никаких сомнений – уничтожить эту тайну. Вытащить ее на свет божий и всем показать: Вот она! Вот ради чего совершались все ваши Крестовые походы и убийства во имя Господа! Оно того стоило?

– Ее волосы… Помоги убрать волосы. – Он со злостью повернулся к женщине, съежившейся в углу. – Черт возьми, я же велел их состричь!

Дженни ничего не ответила.

Я убрал волосы со лба Мэри Фэй. Они были мягкими и тяжелыми, как рулон шелка, и я понял, почему Дженни их не состригла. У нее не поднялась рука.

Джейкобс положил тонкую полоску металла на лоб Мэри Фэй и плотно прижал к впадинам на висках.

– Хорошо, – сказал он и выпрямился. Я осторожно вернул голову покойной на подушку, и при виде сомкнутых темных ресниц мне вдруг пришла в голову обнадеживающая мысль. У Джейкобса ничего не выйдет. Исцелять – это одно, а возродить к жизни женщину, умершую пятнадцать минут (нет, теперь уже почти полчаса) назад – совсем другое. Это просто невозможно. И если удар молнии с напряжением в миллионы вольт действительно окажет какое-то действие – заставит пальцы дернуться или голову повернуться, – то это будет то же самое, что дерганье лапки мертвой лягушки, когда к ней подключают батарейку. На что он рассчитывает? Даже если бы ее мозг был совершенно здоров, теперь он уже разлагается. Смерть мозга нельзя повернуть вспять – это знал даже я.

Я отступил назад.

– Что теперь, Чарли?

– Ждем, – ответил он. – Теперь уже скоро.

Секунд через тридцать прикроватная лампа погасла во второй раз – и больше не зажглась. Я уже не различал гудения генератора за ревом ветра. Закрепив на лбу Мэри Фэй металлическую ленту, Джейкобс словно потерял к мертвой женщине всякий интерес. Он смотрел в окно, заложив руки за спину, как капитан корабля на мостике. Железную мачту скрыла стена дождя, но когда в нее ударит молния, мы ее увидим. Если ударит. До сих пор этого не произошло. Возможно, Бог все-таки существовал и теперь выступил против Чарлза Джейкобса.

– А где пульт управления? – поинтересовался я. – Как все это связано с мачтой снаружи?

Он посмотрел на меня как на полного идиота.

– Нет никакого способа контролировать силу, лежащую в основе молнии. Она испепелит в золу даже титановую оболочку. Что касается связи… Это ты, Джейми. Неужели ты еще не догадался, зачем ты здесь? Неужели думаешь, что понадобился мне, чтобы готовить еду?

Когда он это произнес, я удивился, почему не понимал этого раньше. Почему так долго не замечал очевидного.

Тайное электричество постоянно оставалось во мне и во всех, кого исцелил пастор Дэнни. Иногда оно спало, как болезнь, которая так долго скрывалась в мозгу Мэри Фэй. Иногда просыпалось, заставляя есть землю, сыпать соль в глаза или вешаться на брюках. Чтобы открыть эту маленькую дверь, требовались два ключа. Мэри Фэй была одним. Я – другим.

– Чарли, ты должен остановиться.

– Остановиться? Ты спятил?

Нет, подумал я, это ты спятил. А я прозрел.

Я только надеялся, что еще не слишком поздно.

– Что-то ждет по ту сторону двери. Астрид назвала это Царицей. Вряд ли тебе хочется ее увидеть, а мне и подавно.

Я наклонился, чтобы снять со лба Мэри Фэй металлическую ленту. Джейкобс обхватил меня обеими руками и оттащил назад. Руки его были худыми и костлявыми, и я должен был бы без труда освободиться от их объятий, однако не смог. Во всяком случае, сразу. Одержимость придавала ему силы.

Пока мы боролись в мрачной, заполненной тенями комнате, ветер внезапно стих. Дождь ослабел. В окно я увидел мачту и потоки воды, струившиеся по морщинам выпуклого гранитного лба «Крыши неба».

Слава Богу, подумал я. Буря проходит.