Но японец, конечно, был ни в чем не виноват, и благородный муж уныло обронил:
– Если ты хотел сказать, что я набитый Д-Доран, ты прав…
– Нет, господин. Я хотел сказать совсем другое. Когда человек честно несет бремя долга, это само по себе является большим утешением. Вот я, например, всегда безропотно служу вам, хотя быть вашим вассалом очень нелегко.
– Поскорее бы в Москву… – пробормотал Эраст Петрович, с тоской прислушиваясь к звонкому голосу, доносившемуся из ресторана.
Подумал: «В Москве сразу же в сыскное. Выяснить, нет ли какого-нибудь интересного дела, с которым не может справиться полиция. Желательно за пределами города. И уехать, уехать…»
– «Куда ты завел нас, несчастный?!» – громко воскликнула Элиза, кажется, уже добравшаяся до Ивана Сусанина.
Господи, пошли мне поскорей какое-нибудь расследование, взмолился Фандорин. Можно даже не очень интересное. Только бы подальше от Москвы.
Вдруг вагон качнуло. Тошнотворно заскрежетали тормоза. Эраста Петровича кинуло на японца. Сигара, будто ожив, выскочила из пальцев, ударилась о стену, рассыпала искры и упала бы, но Маса, хоть и потерявший равновесие, успел ее подхватить.
Поезд резко сбросил скорость, начал останавливаться.
– Что такое? – Фандорин смотрел в окно. – Города еще не видно. Вокруг поле.
Мимо быстро шел кондуктор.
– П-почему затормозили?
– Не могу знать, сударь. Впереди поезд стоит. Должно быть, десятичасовой. Что-то на путях.
И исчез за дверью.
– Эраст! Эраст! Где вы? – позвала из ресторана жена. – Господа, сходите кто-нибудь за моим мужем. Шестой вагон, второе купе.
– Пойду посмотрю чтo там, – быстро сказал Фандорин, открывая наружную дверь, откуда пахнуло холодом и брызнуло снежной пылью.
– Я с вами, господин.
– Нет. Побудь с Элизой. Она не любит оставаться одна.
Спрыгнул.
В отпуск!
Из передних вагонов на насыпь тоже спускались люди. Все смотрели куда-то вперед. Перед пыхавшим дымом паровозом уже скопилась небольшая толпа, однако дальше не двигалась. Приблизившись, Фандорин увидел, что совсем недалеко, в полусотне шагов, стоит другой состав, и последний его вагон, судя по синей окраске и золотым орлам – почтовый, оцеплен жандармами.
– Не подходи! Не подходи! – строго покрикивал вахмистр.
Не крушение, понял Эраст Петрович. Должно быть, какое-то препятствие на путях. Но почему железнодорожные жандармы, целый взвод? И что стряслось с почтовым вагоном?
Он шел прямо на караульного начальника, хотя тот всё кричал свое «Не подходи!» и даже замахал на штатского рукой.
– Кто старший? – спросил Фандорин, и было в его виде, голосе, повадке что-то такое, отчего вахмистр перестал жестикулировать и подтянулся.
– Его высокоблагородие подполковник Павлов. Начальник губернского управления.
Эраст Петрович прищурился. Во время японской войны он служил советником в железнодорожной жандармерии и хорошо знал командный состав этого ведомства – уж во всяком случае, на уровне губернского начальства.
– Павлов? Сергей… Кондратьевич?
– Никак нет. Кириллович.
– Да, верно, Кириллович.
Был такой. Правда, в ту пору еще штабс-капитан. Звезд с неба не хватал, но старательный и дотошный. Оказывается, сделал карьеру – начальник железнодорожно-жандармского управления по Келецкой губернии.
– Подите, скажите ему, что здесь Фандорин.
– Кто? – переспросил вахмистр. Как видно, он был не из старослужащих. Иначе знал бы.
Пришлось повторить фамилию.
