сломать, как проводить ремонт и настройку оборудования в реальном времени — это те главные вещи, которые мне необходимо было понять. На тренировках в бассейне я должен был отработать до автоматизма каждый свой шаг и каждое действие. Такой была моя задача.
И я рад, что выполнил ее, потому что во время работы в открытом космосе столкнулся с некоторыми неожиданными проблемами, с которыми бы, скорее всего, не справился, если бы проходил подготовку небрежно. В конечном счете миссия STS-100 увенчалась успехом: мы вернулись домой на космическом шаттле Endeavour, уставшие, но гордые результатами полета. Помощь в установке Canadarm2 и, что более значимо, участие в создании долговременного внеземного человеческого обиталища, потребовавшего партнерства и кооперации 15 государств, дало мне возможность почувствовать себя полезным и квалифицированным астронавтом.
Это чувство нисколько не уменьшилось, даже при том, что следующие 11 лет я провел на Земле. Конечно, я надеялся снова вернуться в космос, но при этом не сидел сложа руки в чистилище для исследователей космоса. В 2001–2003 гг. я работал в качестве директора по операциям от НАСА в России, в Звездном городке, где когда-то проходил подготовку Юрий Гагарин. И я привык к местному образу жизни, принял его, чтобы лучше понять людей, с которыми работаю, и исполнять свою роль более эффективно. Этот опыт мне пригодился, когда десять лет спустя мне пришлось жить и работать в тесной связи с русскими космонавтами. Я не только мог говорить на их языке, но еще и узнал кое-что о себе: мне нужно больше времени, чтобы понять человека другой культуры, поэтому я должен сознательно воздерживаться от порыва ускорять события и не требовать от других того, чего могу ждать от себя.
Из Звездного городка я вернулся обратно в Хьюстон, где стал начальником отдела робототехники в Офисе астронавтов НАСА в самый тяжелый период за всю историю этой организации. Это было в 2003 г. сразу после катастрофы шаттла Columbia; полеты шаттлов приостановили, следом прекратилось строительство МКС, а многие американцы решительно задавались вопросом, почему налоги тратятся на такое опасное предприятие, как освоение космоса. Казалось вполне вероятным, что, даже преодолев технические препятствия и сделав шаттл существенно более безопасным, мы не сможем остановить волну общественного негодования. Тем не менее мы справились с обеими проблемами. Это хороший пример того, как важно сохранять целеустремленность и оптимизм, даже когда поставленная цель кажется недостижимой.
Откровенно говоря, мой третий космический полет стал мне казаться недостижимым. Но точно так же, как раньше, в колледже, я решил, что в любом случае не помешает быть готовым к этому полету на столько, на сколько это возможно. Так что с 2006 по 2008 г. я возглавлял Управление Международной космической станции в Офисе астронавтов НАСА, где отвечал за все, что связано с выбором, подготовкой, сертификацией, поддержкой, восстановлением и реабилитацией всех членов экипажей МКС. Взаимодействие с космическими агентствами других стран и столь сильная концентрация на работе с МКС оказались очень хорошей подготовкой. Я получил назначение в новую и в этот раз длительную экспедицию.
19 декабря 2012 г. я снова, уже в третий раз, отправился в космос. В этот раз на корабле «Союз» вместе с астронавтом НАСА Томасом Маршберном и российским космонавтом Романом Романенко. Время пребывания экипажей на МКС совпало, так что у новоприбывших было несколько месяцев, чтобы перенять опыт у старожилов. Мы присоединились к экспедиции МКС-34, которую возглавлял Кевин Форд. Когда в марте 2013 г. его команда покинула МКС, началась МКС-35 во главе с новым командиром — со мной. Ради этого я работал всю свою жизнь. Я достиг того уровня знаний и профессионализма, который позволил принять на себя ответственность и за экипаж, к концу марта пополнившийся до шести человек, когда прилетел еще один «Союз», и за саму МКС. И в эту реальность все еще сложно было поверить.
Во время подготовки к своему третьему полету я вдруг поразился: я был самым старшим астронавтом в отделе. Не могу сказать, что это открытие меня порадовало, если учесть, что я не считал, да и сейчас не считаю, себя настолько старым. Положительной стороной, однако, стал факт, что люди слушали то, что мне приходилось им говорить, и уважали мое мнение. Я влиял на процесс подготовки, на план полета; имел возможность помочь сделать их более практичными и адекватными. Спустя 20 лет с того момента, как мне позвонил Мак Эванс с вопросом, хочу ли занять место в ККА, я стал серым кардиналом в Космическом центре Джонсона, и хотя провел в космосе всего 20 дней, тем не менее сделал себя астронавтом. Или, если быть более точным, я был сделан астронавтом; НАСА и ККА приложили к этому руку, дав мне нужные образование и навыки.
Третья миссия, конечно, сильно обогатила мой опыт. Я не просто побывал в космосе: я там пожил. К тому моменту, как наша команда вернулась на Землю, мы провели в космосе 146 суток, сделали 2336 оборотов вокруг Земли и преодолели почти 62 миллиона километров. Кроме того, мы завершили рекордное число научных исследований на МКС. Экспедиция МКС-34/35 стала вершиной моей карьеры и венцом многих лет подготовки. Подготовки, связанной с развитием не только специфических профессиональных навыков, таких как, например, пилотирование «Союза», но и новых инстинктов, интуиции, нового образа мышления, новых привычек. И этот жизненный путь изменил меня, возможно, даже сильнее, чем все совершенные мной космические полеты. Изменил так, как я себе даже
