проверить, что все работает как надо. Благодаря работе на тренажерах нам все здесь было знакомо: те же кресла, те же задачи, те же технологические карты. Даже в наушниках мы слышали тот же голос, голос Юрия Васильевича Черкашина, нашего инструктора. Все выглядело и ощущалось точно так же, как всегда, во время каждой нашей тренировки, но только до тех пор, пока Роман не повернул большой рычаг и потом маленький замок, заперев люк спускаемого модуля с нашей стороны, а Саша запер его с внешней стороны и пожелал нам счастливого пути.
Иначе говоря, ждать осталось недолго. Хотя нужно было еще много чего сделать, прежде чем мы сможем взлететь, и самой важной была проверка герметичности. Мы должны были убедиться, что все люки нашего корабля плотно закрыты. Проверили: все в порядке. Затем нужно было проверить герметичность наших скафандров «Сокол», чтобы в случае разгерметизации «Союза» они могли стать, по сути, нашими индивидуальными кораблями и помочь нам выиграть время, чтобы вернуться на Землю. Без них мы погибнем от недостатка кислорода быстро, но не безболезненно. Сначала мы закрыли и заблокировали наши шлемы, напомнив друг другу, что должны услышать два щелчка. Потом использовали регуляторы на скафандре, чтобы надуть наших «Соколов», как воздушные шары. Не самое приятное чувство — при этом сильно закладывает уши, но зато мы знаем, что можем положиться на наши скафандры в критической ситуации примерно на 25 секунд. Мы подождали положенные три минуты, чтобы и наземные службы убедились, что все в порядке, а затем с хлопком открыли наши шлемы и выключили подачу кислорода. В модуле его и так уже было достаточно — повышать риск возникновения пожара нам было ни к чему.
Я внимательно проверил все табло, а их около 50, и на них отражается вся информация, начиная от скорости и высоты и заканчивая параметрами кислородной системы корабля и математическим параметрами орбиты. Я хотел убедиться, что все работает точно так же, как на тренажере. Действительно, работает. Мы проверили все, что только могли проверить. Наш корабль был в полном порядке. Мы выполнили все, что было указано в наших контрольных списках. Наши скафандры исправны. К этому моменту я просидел в «Союзе» уже почти два часа с коленями, практически прижатыми к груди. Я чувствовал под ними несильную боль после последней проверки герметичности, а мои нижние ребра напоминали мне о том, как я сломал их несколько лет назад, катаясь на водных лыжах в Пакс-Ривер. Но если не считать этих мелочей, в остальном я чувствовал себя хорошо. Нормально. Вот только был голоден, точно так же, как Роман и Том. В конце концов время шло к ужину, а мы почти весь день ничего не ели. И нам предстояло еще ждать несколько часов.
А снаружи в это время от нашего корабля убирали платформу — подвижную конструкцию с лестницей, лифтом и небольшой комнатой. До взлета оставалось примерно 40 минут. Юрий спросил нас, какие песни мы хотели бы послушать, пока ждем старта. Несколько песен он выбрал для нас сам. Он нас отлично знал. Как только заиграла музыка, мы заулыбались, понимая особое значение каждой из этих песен для нас. Для Тома звучала классическая гитара. Том хороший гитарист, и он планировал попрактиковаться в игре на МКС. Для меня включили песню моего брата Дэйва «Big Smoke», которая связывала семью, историю, музыку и нынешнее мое местоположение, на вершине, которая вскоре превратится в огромную дымящую трубу. Для Романа, самого молодого из нас, запустили что-то из рок-музыки, какую-то заводную песню, под которую хочется танцевать, даже будучи пристегнутым к креслу так туго, что и двинуться трудно. Я заказал песню «If You Could Read My Mind», мою любимую песню Гордона Лайтфута; возвышенная и легкая, она всегда дает мне умиротворение. А так как нам, если следовать календарю майя, до конца света оставалась всего пара дней, я еще попросил поставить ускоренную версию песни группы Great Big Sea «It’s the End of the World as We Know It (and I Feel Fine)». Еще мы слушали U2 «Beautiful Day» и Depeche Mode «World in My Eyes», которая начинается словами:
Именно это мы и пытались сейчас делать — сидеть неподвижно и сохранять спокойствие, пока часы отсчитывали минуты и солнце опускалось все ниже и ниже к горизонту. По плану взлет должен был состояться сразу после заката. Мы не хотели, чтобы наши сердца начали выскакивать из груди от волнения за пять минут до старта. Под скафандром на нас было надето что-то вроде тренировочного бюстгальтера с электродами, по которым информация о нашем состоянии передавалась в наземные службы. Никому из нас не хотелось давать повод для беспокойства команде врачей, которые следили за каждым ударом наших сердец. Особенно мне — именно сейчас, после всего, что пришлось пройти, прежде чем меня допустили к полету. В своем контрольном списке я даже
