И все же я простой человек. Мне нравится признание, и мне нравится чувствовать, что другие считают меня полезным и видят во мне «плюс одного». Именно поэтому, когда в декабре 2012 г. мы приближались к МКС, я постоянно напоминал себе, что, как только мы окажемся внутри, нужно стремиться быть «нулем». Там, дома, мое назначение, в результате которого я стал первым канадцем, возглавившим экипаж МКС, было важным событием. Здесь же, на станции уже был кое-кто главный: Кевин Форд, который продолжит командовать экипажем МКС, пока через 10 недель не покинет этот пост и не передаст его мне. Он и его экипаж полностью адаптировались к жизни на МКС и успешно управляли станцией в течение нескольких недель до того, как мы там появились.
Моя благоразумная стратегия заключалась в том, чтобы ничего не испортить и не ухудшить. Я был уверен, что время от времени смогу сделать что-то полезное и принять авторитетное решение, но нет никакой нужды в том, чтобы это произошло в первые же часы или даже в первую неделю моего пребывания на станции. Если я ворвусь на станцию с целью оставить свой след, мне, вероятно, удастся это сделать — но только не так, как мне бы этого хотелось.
В моей двадцатилетней карьере астронавта я никогда не чувствовал себя ближе к тому, чтобы быть «плюс первым». И я знал, что лучшее, что могу сделать для того, чтобы мой экипаж воспринимал меня именно так, — это продолжать делать то, что всегда мне помогало — стремиться быть никем.
10. Внеземная жизнь
Международная космическая станция — это космический корабль весом 400 т и размером с футбольный стадион, увешанный солнечными панелями площадью целых 4 км2. Внутри станции места для жизни больше, чем в доме с пятью спальнями. Она настолько огромная, с таким большим количеством отдельных модулей, что можно весь день ходить по станции, но так и не встретить никого из членов экипажа. МКС — это впечатляющий международный проект, гигантский результат сотрудничества в космосе. Когда мы состыковались с ней в декабре 2012 г., настроение внутри нашего скромного космического корабля было близко к преждевременному восторгу. Все потенциальные препятствия были преодолены. Нам, немытым и голодным, жутко хотелось выбраться из нашего заточения, вытянуть конечности и осмотреть наш впечатляющий новый дом.
Но не все так быстро. Чтобы открыть люк, всегда требуется больше времени, чем хотелось бы: в нашем случае два с половиной часа, поскольку сначала нужно было убедиться, что в результате стыковки «Союз» не получил никаких повреждений. Наш корабль столкнулся со станцией с приемлемой силой и скоростью; нужно было проверить все уплотнения и удостовериться в том, что нет даже слабых утечек. Только после того, как мы убедились в отсутствии повреждений, мы могли сменить наши скафандры «Сокол» на обычные голубые скафандры. Как у всей российской космической одежды, к штанинам этих комбинезонов были пришиты ремни, которые надевались на ступню и натягивали штанину вниз. Эти ремни нужны, чтобы штанины не задирались в невесомости. Наконец мы были готовы.
Русские считают, что экспедиция начинается не со стартом корабля и не в момент стыковки, а после того, как будет открыт люк, и это, конечно, правильно, потому что в момент, когда вы вплываете на космическую станцию, вы начинаете новый этап жизни вне Земли. Мы слегка постучали по люку с нашей стороны, а экипаж ответил легким стуком со своей — приятный звук, когда ты находишься так далеко от родной планеты. Роман глухим ударом поместил ручку люка в нужное положение, повернул ее до щелчка и потянул вниз. Люк со скрипом открылся, как дверь старого дома с привидениями, и мы наконец их увидели: космонавты Олег Новицкий, Евгений Тарелкин и астронавт Кевин Форд сияли и выглядели чисто выбритыми в отличие от нас.
И вот мы присоединились к остальным участникам экспедиции МКС-34 в «Рассвете» — длинном, похожем на туннель отсеке, выступающем из российского сегмента МКС. Этот мини-модуль настолько узок, что приходится проплывать через него вереницей. Групповое фото превратилось в какую-то неуклюжую операцию, поскольку мы все вшестером сталкивались и сплетались друг с другом, пытаясь повернуться лицом к камере, установленной для того, чтобы запечатлеть этот момент для потомков. Но улыбки у нас были естественные: мы были рады оказаться вместе в таком далеком месте. Я отлично был знаком с экипажем, особенно с Олегом, бывшим представителем Центра подготовки космонавтов в Хьюстоне, но у нас совсем не было времени, чтобы поболтать. Уже сейчас нужно было заняться делами.
Мы выплыли из «Рассвета» в основной отсек российского сегмента станции, чтобы провести телеконференцию после стыковки, на которой могли впервые с момента запуска пообщаться с нашими семьями — публичное и в то же время личное мероприятие, дополненное присутствием репортеров. Наши близкие находились в Центре управления полетами в Королеве, сидели на балконе и сверху наблюдали за диспетчерами; оттуда они могли видеть на экранах, как мы скалили зубы в камеру, но мы не могли видеть их. Тем
