Павел растерянно оглянулся на остальных: сидевших в креслах-каталках Игоря Дмитриевича и Элеонору, Варю Ярцеву, прильнувшую к плечу Мартина, Марфу и Дворкина.
Они все толком не ели и не спали больше недели, переживая за судьбу Моники. Ведь поначалу надежды почти не было, девушка потеряла слишком много крови…
И в клинику «Скорая» привезла практически мертвое тело. Но там машину уже ждали лучшие врачи, привезенные Мартином, и запас донорской крови.
Монику спасли, но пришлось ввести ее в искусственную кому — организм пока не мог функционировать самостоятельно.
А сгоравший от ненависти и жажды мести Дворкин, винивший себя в том, что не успел вовремя, громил тем временем подземелье рептилий.
Очень вовремя обнаруженное службой безопасности Мартина Пименова — пока Александр со своими людьми занимался поисками похищенной Моники, люди Мартина с помощью диггеров методично обследовали все возможные места обитания рептилоидов. Однако подземелья Москвы оказались слишком разветвленными, и успеха пока не было.
Ровно до того момента, пока участвовавшие в поиске экстрасенсы не почувствовали мощнейший всплеск ментальной энергии — где-то там, вдали, схлестнулись две силы.
И догадаться, кто это, было несложно…
Экстрасенсам очень хотелось вмешаться, помочь Павлу, но Дворкин, примчавшийся со своими парнями по звонку, запретил — это могло обнаружить присутствие людей. И оставалось только надеяться, что Павел сумеет продержаться до подхода помощи.
Он продержался.
Хотя встретиться с ним и с Венцеславом сразу не получилось — бойцы гоняли по подземелью рептилий, те активно сопротивлялись, уводя преследователей по ложному пути, экстрасенсы искали настоящие пути отхода — активная фаза в подземелье продолжалась около часа.
И, к сожалению, завершилась провалом — ни одного рептилоида захватить не удалось. Захватить живыми…
Результатом спасательной операции стало несколько трупов чешуйчатых тварей, — судя по найденному при них оружию, мирными пейзанами они не были, — брошенные в спешке жилые, технические и исследовательские блоки и даже кое-какая информация в компьютерах и документах.
Со стороны людей имелось трое раненых, один довольно серьезно, двое — легко, по касательной.
А, и еще парочка чешуйчатых кабачков была обнаружена, Алексей Сысоевич с ассистентом.
Их и нашли Дворкин и остальные бойцы, когда добрались до лаборатории. А еще — едва сидевшего на стуле, обессиленного Павла, которого бережно поддерживал за плечи отец. Рану сына Венцеслав старательно обработал и перевязал, но его душу исцелить не мог — Павел словно выгорел изнутри.
Это было первым, что заметил Дворкин, когда вошел: пустые, погасшие глаза Павла. И Александр сразу понял причину.
Поэтому без предисловий сказал:
— Она жива.
Павел апатично перевел взгляд на секьюрити, смысл сказанного пока не дошел до него.
И Дворкин повторил:
— Паша, Моника жива! Она в больнице, ею занимаются лучшие специалисты!
В следующее мгновение жесткий секьюрити смущенно отвернулся: странное это зрелище — слезы сильных мужчин…
А потом была неделя мучительного ожидания. За это время пришла в себя и была переведена из реанимации в обычную палату Элеонора, оправился после операции Игорь Дмитриевич, люди Дворкина и Пименова перевернули весь город в поисках Ламина и Шипунова, но, увы, безрезультатно.
Сам Павел довольно быстро восстановился, уже на следующий день он участвовал вместе с Дворкиным в поисках, прочесывая ментальное пространство.
Но — это Павел скрывал даже от самого себя — главной его целью был не поиск собственно рептилоидов, он хотел знать.
Точно знать — привидилась ли ему та серебристая ниточка, мешавшая Ксении? Или действительно случилось невозможное, и внутри самки рептилоида зародилась новая жизнь, новое существо, новая раса…
Именно этот след Павел и искал, отчаянно, на пределе сил.
Но безуспешно. Рептилоиды исчезли из Москвы. Куда — неизвестно. И узнать правду Павлу не удалось…
Он приказал себе забыть об этом — в его жизни есть Моника, есть отец, Марфа, друзья. А все, что было в подземелье, — дурной сон, мираж. Змеи уползли и вряд ли рискнут вернуться.
И вот сегодня утром Монику вывели из комы. И с ней можно поговорить. Наконец-то можно поговорить, прикоснуться к руке, заглянуть в глаза, оградить и уберечь от зла и жестокости навсегда…
Если его пропустят сейчас.
— Идите, Павел, — тихо произнесла Элеонора. — Вы ей сейчас нужны больше нас.
— Спасибо.
Павел глубоко вздохнул, успокаивая взбесившееся сердце, и открыл дверь палаты.
И буквально утонул в солнечном всплеске радости:
— Пашенька!
