— Знаешь, конечно, ужасно, что ты здесь оказался, но я очень рада, что ты со мной.
Саймон растянул пересохший рот в улыбке; нижняя губа тут же треснула, на языке почувствовался вкус крови. В животе заурчало.
— Спасибо.
Майя наклонилась вперед. Ее светло-янтарные глаза как будто меняли оттенки при движении.
— Ты можешь до меня достать? — спросила она, протянув руку.
Саймон потянулся ей навстречу, гремя цепью, сковывающей лодыжку. Кончики их пальцев соприкоснулись…
— Как трогательно!
Саймон одернул руку. Голос, раздавшийся из тени, был спокойным, сдержанным и каким-то неуловимо чужим. Майя посмотрела на человека, стоявшего и дверном проеме, и явственно побелела.
— Неужели Дети луны и ночи решили оставить давнюю вражду?
— Валентин, — прошептала Майя.
Саймон молчал, не в силах отвести взгляд. Следовательно, это и есть отец Клэри и Джейса? В таком случае, они оба на него непохожи. Копна серебристо-белых волос, горящие черные глаза… Впрочем, Клэри могла унаследовать от него резкие черты лица и разрез глаз, а Джейс — лениво-высокомерную грацию движений. Больше у них не было ничего общего — Валентин отличался высоким ростом и могучим телосложением.
Грудь крест-накрест перехватывали широкие кожаные ремни с серебряными пряжками, в наспинных ножнах и лежал меч с массивной рукоятью. Еще один ремень опоясывал талию, и на нем сверкало такое количество ножей, кинжалов и узких стилетов, которому позавидовал бы любой мясник. Оружия хватило бы на целый взвод, но, несмотря на весь этот арсенал, Валентин ступал по зеленому железному полу легче кошки.
— Вставай, — сказал он Саймону. — К стене.
Саймон вскинул подбородок. Он почувствовал на себе перепуганный взгляд Майи… и вдруг накатило желание всеми силами защитить ее. Нет, с Майей ничего не случится — только через его труп!
— Так вы и есть отец Клэри? Теперь понятно, почему она вас терпеть не может.
Лицо Валентина было бесстрастно, почти неподвижно. Едва разомкнув губы, он спросил:
— И почему?
— Потому что вы явно помешанный, — объяснил Саймон.
Валентин улыбнулся — одними губами, более на его лице не дрогнул ни один мускул, — и поднял руку, сжатую в кулак. Саймон непроизвольно отшатнулся. Однако Валентин не стал его бить. Он разжал пальцы, и на широкой ладони оказалась горсть мерцающего порошка, похожего на театральные блестки. Валентин повернулся к Майе и дунул на ладонь в гротескной пародии на воздушный поцелуй. Порошок полетел на Майю, как рой мерцающих пчел.
Майя заметалась на цепи, хватая ртом воздух и безуспешно пытаясь уклониться. Крик превратился в плач.
— Что вы с ней сделали?! — заорал Саймон.
Он вскочил на ноги и бросился на Валентина, но предательская цепь не дала ему сделать и пары шагов.
Улыбка Валентина стала шире.
— Это серебряный порошок. Он обжигает ликантропов.
Майя скорчилась клубком на полу, тихо всхлипывая. Из ужасных ожогов на руках сочилась кровь.
У Саймона снова заурчало в животе, и он отступил к стене, испытывая отвращение к самому себе и всему происходящему.
— Какой же вы гад! — выкрикнул он, глядя, как Валентин равнодушно стряхивает с пальцев остатки порошка. — Она вам ничем не угрожает! Она сидит на цепи! Опомнитесь, ради…
Он поперхнулся.
— Ради Бога? — расхохотавшись, спросил Валентин. — Ты ведь это хотел сказать?
Саймон не ответил. Валентин потянулся к наспинным ножнам и вытащил тяжелый Меч. Казалось, что лезвие соткано из самого солнечного света. Его сияние обожгло Саймону глаза, и он отвернулся.
— Клинок Ангела обжигает тебя, а имя Господа стискивает тебе горло, — жестко произнес Валентин. — Говорят, тот, кто умрет от этого меча, достигнет врат рая. Так что можешь считать, что я оказываю тебе услугу, нелюдь.
Он опустил клинок, коснувшись его кончиком горла Саймона. В глазах Валентина цвета черной воды не было ни гнева, ни сострадания, ни даже ненависти. Лишь пустота свежевырытой могилы.
— Желаешь что-нибудь сказать напоследок?
Саймон знал, что должен сказать.
