— Пустите! Мне надо к Люку, он ранен!
— О, ради Ангела! — с раздраженным возгласом фигура откинула капюшон, открывая узкое бледное лицо и горящие серые глаза. — Ты можешь хоть раз сделать то, что велено, Джонатан?
Перед ним стояла Инквизитор.
Клэри ничуть не заботило то, что демон нес их ввысь с огромной скоростью, — она все равно пыталась вырваться из железной хватки Валентина. Увы, бесполезно — сколько она ни брыкалась, ей ни разу не удалось пнуть отца.
Демон вдруг затормозил и ринулся вниз. Клэри завизжала, чем вызвала смех Валентина. Крылатая тварь нырнула в туннель и вылетела из него в большое помещение. На этот раз демон не стал бесцеремонно швырять свою ношу, а бережно опустил людей на пол.
Как только Валентин разжал руки, Клэри шарахнулась от него и отбежала к середине зала, затравленно озираясь. Похоже, раньше здесь было машинное отделение; сейчас все оборудование сдвинули к стене, чтобы освободить пространство в центре. Там стояли четыре емкости. Две крайние были запятнаны чем-то ржаво-красным, третья наполнена темно-красной жидкостью, четвертая — чиста и пуста. За ними стоял железный сундук, накрытый темной тканью. Подойдя ближе, Клэри увидела лежащий на нем серебристый меч, источающий черный свет — сияющую, зримую тьму.
Клэри резко обернулась и встретилась взглядом с Валентином:
— Как ты мог?! Как ты мог так поступить с Саймоном? Он же обычный человек, он ни в чем…
— Он не человек, — возразил Валентин мягким, бархатистым голосом. — Он превратился в чудовище. Ты не могла разглядеть этого, потому что у чудовища осталось лицо твоего друга.
— Это и был мой друг, Саймон!
Клэри сделала еще один шаг к Мечу, прикидывая, сможет ли поднять его. А нанести удар?
— Не сомневайся, я прекрасно понимаю твои чувства. — Валентин неподвижно стоял в луче света, льющегося из люка в потолке. — Я испытал то же самое, когда оборотень укусил Люциана.
— Да, он рассказывал, — брезгливо бросила Клэри. — Ты дал ему кинжал, чтобы он покончил с собой.
— Я допустил ошибку.
— Хорошо, что ты это признаешь!
— Мне стоило самому убить его, — уточнил Валентин. — Таким образом я показал бы, что его судьба мне небезразлична.
— Тебе все безразличны, — отрезала Клэри. — Ты никогда никого не любил. Даже мою маму. Даже Джейса. Ты просто считал их своей собственностью!
— А разве любовь — не собственность, Кларисса? Разве не говорится в «Песни песней» «Я принадлежу возлюбленному моему, а возлюбленный мой — мне»?
— Не нужно мне Библию цитировать, вряд ли ты верно ее понимаешь. — Теперь Клэри стояла совсем рядом с сундуком и уже могла дотянуться до рукояти Меча. Ладони вспотели, и девушка тайком вытерла их о джинсы. — Важно не то, кто тебе принадлежит, а кому ты даришь себя. Ты никому ничего не дарил. Разве что кошмары.
Валентин по-прежнему улыбался:
— Значит, важно кому-то подарить себя? Как ты подарила себя Джонатану?
Рука Клэри, уже тянущаяся к Мечу, непроизвольно сжалась в кулак.
— Что?!
— Ты думаешь, я не видел, как вы друг на друга смотрите? Не слышал, как он произносит твое имя? Ты полагаешь, что своих чувств у меня нет, однако чужие чувства, поверь, я различаю. — Валентин говорил очень спокойно; каждое слово звенело, как острая ледяная сосулька. — Наверное, это всецело наша с Джослин вина. Вы росли в разлуке и не имели возможности развить в себе отвращение друг к другу, естественное для брата и сестры.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь. — Зубы у Клэри стучали.
— По-моему, я выразился предельно ясно. — Валентин вышел из столба света, и теперь его лицо скрывала тень. — Кстати, демон страха явился Джонатану в твоем обличье. Так я узнал все, что мне было нужно. Больше всего на свете Джонатан боится своей любви к родной сестре.
— Мне нельзя приказывать, — сказал Джейс. — Но я могу пойти навстречу, если вежливо попросить.
У Инквизитора не осталось сил даже на то, чтобы нахмуриться.
— Мне надо с тобой поговорить.
