— Как вам будет угодно, лорд Валентин, — выдохнул Даниэль с разочарованием.
А потом его лицо стало таять и рассыпаться, а вместе с ним и парализующий ужас, буквально вытягивающий жизнь из Майи. Она жадно хватала ртом воздух.
— Еще дышит. Хорошо, — произнес тот же голос. Теперь в нем слышалось раздражение. — Ты переходишь границы, Аграмон. Еще несколько секунд, и она бы погибла.
Майя подняла глаза. Над ней возвышался Валентин — весь в черном, от скрывающих руки перчаток до сапог на толстой подошве. Носком сапога он приподнял подбородок Майи и холодно произнес:
— Сколько тебе лет?
Нависшее лицо было узким, угловатым, лишенным всяких красок. Черные глаза и белые волосы делали его похожим на негатив фотографии. На левой стороне шеи, прямо над воротником, виднелся закрученный спиралью знак.
— Вы Валентин? — прошептала Майя. — Я думала, вы…
Сапог опустился ей на руку, и Майя вскрикнула.
— Я задал вопрос. Сколько тебе лет?
— Сколько лет?! — Пульсирующая боль и зловоние гниющего мусора заставили желудок сжаться. — А не пойти бы вам?…
Меж пальцев Валентина сверкнула полоса света; он ударил Майю по лицу так быстро и неожиданно, что она не успела увернуться. Щеку обожгло. Майя прижала руку к лицу, и пальцы тут же стали скользкими от крови.
— Отвечай, — произнес Валентин тем же ровным и сдержанным тоном. — Сколько тебе лет?
— Пятнадцать! Мне пятнадцать!
Она скорее почувствовала, чем увидела его улыбку.
— Превосходно.
Оказавшись в Институте, Инквизитор немедленно увела Джейса прочь от Лайтвудов, в тренировочным зал, расположенный на самом верху. Увидев свое отражение в зеркальных стенах зала, Джейс непроизвольно вздрогнул. В последние несколько дней как-то не случилось заглянуть в зеркало, а прошлая ночь вышла очень тяжелой. Теперь под глазами закали темные тени, лицо осунулось, футболка была заляпана засохшей кровью и грязью с берега Ист-Ривер.
— Никак собой не налюбуешься? — раздался голос Инквизитора. — Ты уже не будешь таким хорошеньким, когда Конклав воздаст тебе по заслугам.
— Отчего вам так не дает покоя моя внешность? — Джейс отвернулся от зеркала с некоторым облегчением. — Неужели это любовь?
— Ну и манеры… — Инквизитор достала из серого поясного мешка четыре длинных металлических бруска. Клинки серафимов. — Ты мне в сыновья годишься.
Джейс вспомнил, что Люк упоминал о ее сыне.
— Стивен? Так ведь его звали?
Инквизитор резко обернулась. Клинки в ее руках задрожали от ярости.
— Никогда не смей произносить его имя!
На секунду Джейс подумал, что она и правда может его убить, и молча ждал, пока Инквизитор успокоится. Не глядя на него, она указала клинком в центр тренировочного зала:
— Будь добр, встань вон там.
Джейс повиновался. Ему сейчас совсем не хотелось видеть свое отражение, но в зеркальном зале этого было сложно избежать. Отражения множились, уходя в бесконечную глубину зеркал, и вот уже тысячи Инквизиторов направляли клинок на тысячи Джейсов.
Он опустил глаза и стал смотреть на свои руки. Запястья не просто ныли, в них ощущалась острая пульсирующая боль, однако Джейс не подавал вида. Инквизитор назвала один из клинков Иофиилом и вонзила его в паркет у своих ног. И… ничего не случилось.
— Бум! — сказал Джейс. — И что должно было произойти?
— Молчи и стой где велено, — отрезала Инквизитор.
Джейс с нарастающим любопытством смотрел, как она обходит его с другой стороны и вонзает в пол второй клинок — Харахель. Когда Инквизитор загнала в паркет третий клинок, Сандалфон, Джейс наконец понял, что она делает. Инквизитор отмечала стороны света — север, юг и восток.
Инквизитор вонзила последний клинок, Тахариаль, на западе и удовлетворенно выпрямилась:
— Ну вот…
— Что «вот»? — спросил Джейс.
