по небу.
— Господь просил Авраама принести в жертву сына, чтобы проверить, кого человек любит больше — своего Бога или Исаака. Но тебя, Валентин, жертвовать сыном никто не просил.
Валентин окинул взглядом алтарь, залитый кровью Джейса, а после снова посмотрел на ангела:
— Если придется, я заставлю тебя выполнить мою волю, однако хочу, чтобы ты согласился своей охотой.
— Когда меня призвал Джонатан, первый Охотник, я помог ему, ибо в разуме его видел светлую мечту — очистить Землю от демонов. Джонатан желал превратить родину в рай, искренне мечтал. Ты же мечтаешь о славе и Небес не любишь. Мой брат Итуриэль все подтвердит.
Валентин побледнел:
— Но...
— Ты думал, я не узнаю?
Ангел улыбнулся. Страшнее улыбки Клэри в жизни не видела.
— То, что хозяин круга может принудить меня к исполнению просьбы, — правда. Однако ты — не хозяин.
Валентин непонимающе уставился на ангела:
— Мой повелитель, Разиэль, больше нет никого...
— Есть. Твоя дочь.
Валентин вихрем развернулся.
Клэри, чьи запястья горели от боли, с вызовом посмотрела на отца. Она вдруг осознала, что это — первый раз, когда отец действительно смотрит на нее. Смотрит и видит. Первый и единственный раз.
— Кларисса, что ты наделала?
В ответ Клэри пальцем вывела на песке... не руны — слова, те самые, которые Валентин произнес, став очевидцем ее таланта. Когда Клэри одной руной развалила корабль.
«МЕНЕ, МЕНЕ, ТЕКЕЛ, УПАРСИН».
Глаза Валентина округлились, совсем как у Джейса перед смертью. Отец страшно побледнел и развернулся к ангелу, подняв руки в умоляющем жесте:
— Повелитель мой, Разиэль...
Ангел сплюнул — или же Клэри показалось, что сплюнул, — и точно стрела белого пламени вонзилась в грудь Валентину, пробила дымящуюся дыру размером с кулак, словно камень — в листе бумаги. Сквозь нее виднелись озеро, ангел...
Валентин подрубленным деревом рухнул на песок: рот открыт в немом крике, глаза слепо смотрят куда-то, выражая потрясение невероятным предательством.
— Небо послало возмездие. Надеюсь, ты не напугана.
Клэри посмотрела на ангела, который парил над ней, словно столб белого пламени, оттеняющий небо. Руки ангела были пусты — Чаша и Меч лежали рядом на берегу озера.
— Можешь просить о чем-то одном, Кларисса Моргенштерн. Твое желание?
Клэри бессильно раскрыла рот.
— Ах да... — В голосе ангела звучала нежность. — Руна.
Глаза на крыльях моргнули, и Клэри накрыло волной чего-то очень нежного, нежнее шелка и любой другой ткани. Легче шепота и прикосновения перышком. Так, наверное, ощущается облако. Послышался запах, приятный, пьянящий и сладкий.
Исчезла боль в запястьях. Пропали путы, жжение в затылке и тяжесть в ногах. Клэри поднялась на колени. Больше всего ей хотелось проползти по окровавленному песку и лечь рядом с Джейсом, обнять его, пусть и мертвого... Голос ангела заворожил ее; Клэри неотрывно смотрела на этот источник сияющего света.
— Битва на равнине почти завершилась. Моргенштерн умер, и власть его над демонами кончилась. Почти все они бежали, а те, кто остался, скоро будут повержены. Сюда, к берегу озера, уже мчатся Охотники, так что поторопись.
Ангел помолчал.
— И помни: я не джинн. Выбирай желание мудро.
Клэри помедлила в нерешительности — какой-то миг, растянувшийся, казалось, навечно. Что просить? Голова закружилась. Вроде проси чего хочешь: прекратить страдания в мире, побороть наконец голод... Вдруг ангел не в силах дать желаемого? Или дал давно, только людям предстоит самим отыскать его дар?
В конце концов и это неважно, потому что у Клэри имелось всего одно желание. Одно искреннее желание.
