— Привет, Изабель, — слабо улыбнулась Клэри. Изабель оперлась плечом о косяк и мрачно произнесла:
— Вот черт.
В камере Саймон рухнул на койку и стал слушать, как удаляются шаги стражников.
Еще одна ночь в узилище. Ночь на размышление, на то, чтобы «вспомнить» нужную Элдертри мелочь из прошлого. Значит, так выглядит история со стороны? Даже в самых страшных мыслях и ужасных кошмарах не мог Саймон представить, будто его заподозрят в створе с Валентином.
Валентин прославился ненавистью к нежити. На корабле он выкачал из Саймона кровь и оставил умирать, хотя Инквизитор этого, пожалуй, не знает.
Из соседней камеры послышался шорох, и давешний хриплый голос произнес:
— Признаться, я гадал, вернешься ты или нет. И раз уж ты вернулся, смею предположить: Инквизитор желаемого от тебя не добился.
— Да, фиг ему. — Встав с койки, Саймон принялся ощупывать стену между камерами. Он искал трещину или хоть что-нибудь, чтобы заглянуть по ту сторону. — Кто же вы?
— Элдертри — человек упрямый, — продолжал говорить сосед, не слыша вопроса. — Попыток он не оставит.
Саймон оперся плечом о замшелую стену:
— Значит, я здесь надолго.
— Мне, я думаю, ты не скажешь, чего хочет Элдертри...
— А зачем?
В ответ раздался смешок — будто железом по камню провели.
— Я сижу в подземелье дольше твоего, светолюб, и поверь: в тюрьме не больно-то чем можно занять ум. Радуешься всякому развлечению.
Саймон сплел пальцы на животе. Оленья кровь притупила голод, но тело все еще изнывало от жажды.
— Вы зовете меня светолюбом. Почему?
— Слышал, как о тебе говорили стражники. Мол, объявился вампир, способный разгуливать под солнцем. Таких прежде не было.
— Но имя мне все-таки придумали. Удобно.
— Светолюб — словечко от нежити. Не Конклав его выдумал. У нежити сохранились легенды о подобных тебе. Странно, что ты не знаешь.
— Я не так уж и давно стал вампиром. Зато вы, смотрю, обо мне много знаете.
— Стража любит посплетничать. Лайтвуды, пронесшие через портал истекающего кровью вампира, — та еще тема для слухов! Признаться, я и не надеялся, что ты окажешься тут... пока стражники не пришли готовить тебе узилище. Как Лайтвуды стерпели подобное?!
— Почему нет? — горько произнес Саймон. — Я никто. Нежить.
— Для Консула — может быть, но Лайтвуды...
— А что Лайтвуды?
— Сумеречные охотники, живущие за пределами Идриса, особенно те, кто руководит Институтами, относятся к тебе подобным. Конклав же, напротив, более… узок в своем мировоззрении.
— Тогда кто вы? — спросил Саймон. — Нежить?
— Я — нежить?! — гневно воскликнул собеседник, оскорбленный одним только предположением. — Меня зовут Сэмюель. Сэмюель Блэкберн. Нефилим, состоял в Круге и во время Восстания рубил нежить. Я не один из них.
— О... — сглотнул Саймон. Во рту ощущался привкус соли. Членов Круга Конклав изловил и покарал, за исключением тех, кто сумел выторговать прощение или принять ссылку. — Так вы сидите с тех самых времен?
— Нет. После Восстания я бежал из Идриса и скрывался многие, многие годы, пока, словно дурак, не решил, будто обо мне все забыли. Вернулся домой и в тот же миг был схвачен. У Конклава свои методы слежки за врагами. Я предстал перед Инквизитором, и меня допрашивали несколько дней, а после бросили в темницу. — Сэмюель вздохнул. — У французов такие тюрьмы называются
— Прекрасно. Я-то мусор, нежить. Но вы — нефилим.
— Нефилим, который вступил в сговор с Валентином. Я хуже тебя — перебежчик.
— Вообще-то осталось много нефилимов, бывших союзников Валентина. Лайтвуды, Пенхоллоу...
