— О, я не знаю, — сказал Магнус. — Я всегда был довольно смел, там, где затронуто декорирование, и твое наличие здесь внесет некую изюминку в эту комнату.
— Магнус, — сказал Алек, не особо взволнованный идеей наличия бессмертного демона в лофте своего парня.
— Ревнуешь, маленький сумеречный охотник? — усмехнулся Алеку Азазель.
— Твой маг не моего типа и к тому же, я едва хотел бы возмутить его…
— Достаточно, — сказал Магнус.
— Скажи нам какую «маленькую» вещь ты хочешь взамен.
Азазель потер виски руками — тяжелыми руками рабочего, цвета крови, с черными ногтями.
— Одно счастливое воспоминание, — сказал он. — От каждого из вас. Что-то что будет развлекать меня, пока я прикован как Прометей к его скале.
— Воспоминание? — сказала Изабель с удивлением. — В смысле оно исчезнет из наших голов? Мы не сможем больше вспомнить его?
Азазель посмотрел искоса сквозь огонь.
— Кто ты, малышка? Нефилим? Да, я заберу твое воспоминание, и оно станет моим. Ты больше не будешь помнить, что такое случалось с тобой. К тому же, пожалуйста, не предлагайте мне воспоминаний о демонах, которых вы убили при свете луны. Это не то, что я предпочитаю. Нет, я хочу воспоминания… личные.
Он усмехнулся, и его зубы сверкнули как железные монеты.
— Я стар, — сказал Магнус. — У меня много воспоминаний. Я дам одно если нужно. Но я не могу говорить за остальных. Никого нельзя заставлять отдавать такие вещи.
— Я сделаю это, — немедленно сказала Изабель. — Ради Джейса.
— Я тоже конечно, — сказал Алек, затем была очередь Саймона.
Внезапно он подумал о Джейсе, порезавшем себя и дающим свою кровь в крошечной комнате на корабле Валентина. Рискуя своей собственной жизнью ради Саймона. Это может быть, ради Клэри, его сердце, но все же это был долг.
— Я тоже.
— Хорошо, — сказал Магнус. — Попробуйте все подумать о счастливых воспоминаниях. Они должны быть действительно счастливыми. Что-то дающее удовольствие от воспоминаний.
Он бросил кислый взгляд на самодовольного демона в пентаграмме.
— Я готова, — сказала Изабель.
Она стояла с закрытыми глазами, спина прямая, словно приготовившаяся к боли. Магнус подвинулся к ней и положил свои пальцы ей на лоб, тихо бормоча. Алек наблюдал за Магнусом и сестрой, рот был сжат, затем он закрыл глаза. Саймон тоже закрыл свои, поспешно, и попытался вызвать счастливое воспоминание. Что-то связанное с Клэри? Но столько воспоминаний о ней были окрашены сейчас волнением о ее состоянии.
Что-то с тех пор, когда они были очень маленькими? Изображение появилось в его голове — жаркое лето на Кони-Айленд, он на плечах у отца, Ребекка бежит возле них, неся воздушные шарики. Смотрит вверх на небо, пытаясь найти облака и звук маминого смеха.
Нет, не это. Я не хочу терять это…
Он ощутил холодное прикосновение ко лбу. Он открыл глаза и увидел Магнуса, опускающего руку. Саймон моргнул, его разум внезапно стал чистым.
— Но я ни о чем не думал, — запротестовал он.
Кошачьи глаза Магнуса были печальны.
— Думал.
Саймон оглянулся, чувствуя легкое головокружение.
Остальные выглядели так же, словно пробудились от странного сна, ему на глаза попалась Изабель, темное порхание ее ресниц, и подумал, о чем интересно она вспомнила, какое счастливое воспоминание отдала.
Низкое урчание, донесшееся из центра пентаграммы, отвлекло его взгляд от Иззи. Азазель стоял так близко к рисунку, как только мог, медленное рычание от голода исходило из его глотки. Магнус повернулся и посмотрел на него, отвращение читалось на его лице. Его рука была сжата в кулак, и что-то похожее на сияние было между его пальцев, словно он держал ведьмин огонь. Он повернулся и бросил это в центр пентаграммы.
Вампирское зрение Саймона проследило за этим.
Это был шарик света, расширившийся во время полета, расширившийся в круг, содержащий живые картинки. Саймон увидела кусочек
