Она развернулась и яростно прошипела:
— Клянусь, я заставлю тебя пресмыкаться! Ты еще пожалеешь, что так обращался со мной.
Он не улыбнулся. Лицо казалось высеченным из мрамора, но в глазах мелькнуло нечто вроде удивления.
— Долго придется ждать, потому что я намерен заставить тебя выстирать рубашку.
— Да я скорее…
Она осеклась.
— И что? Назови цену, посмотрим, смогу ли я столько дать.
Лайана молча отвернулась. Пожалуй, лучше поскорее покончить с этим, выстирать рубашку и убраться отсюда. Сегодня сила на его стороне, но завтра… завтра именно она будет держать бразды правления, а заодно кнут и цепи!
Лайана едва заметно усмехнулась.
На берегу пруда она встала, отказываясь ему повиноваться, чем еще больше рассмешила. Он поднял мокрую рубашку и бросил ей. Лайана инстинктивно схватила ее.
— Могла бы заодно захватить и это, — объявил он, вывалив ей в руки гору изобиловавшей вшами одежды, после чего встал на колени и принялся умываться.
Лайана ахнула и уронила мерзкие лохмотья.
— И побыстрее, — приказал он, — мне нужна чистая одежда, чтобы ухаживать за девушкой.
Лайана сообразила, что чем скорее отделается от него, тем скорее попадет домой. Поэтому она намочила рубашку и стала колотить ею о камень.
— Она вас не примет, — предрекла она. — Достаточно взглянуть на вас, чтобы убежать куда глаза глядят. Если в ней осталось хоть немного разума, бедняжка скорее спрыгнет с городской стены, чем согласится выйти за вас.
Он снова растянулся на травке и подставил лицо солнышку.
— О, не волнуйся, она согласится. Вопрос в том, соглашусь ли я. Мне сварливые бабы ни к чему. Я возьму ее, только если она смирна и послушна.
— И глупа, — добавила Лайана. Ей хотелось истребить вшей, поэтому она принялась колотить камнем по рубашке, но, перевернув ее, девушка заметила в ткани множество крошечных дырочек, проделанных острым камнем. Сначала она в ужасе раскрыла глаза, но тут же улыбнулась. Значит, выстиранная ею одежда будет напоминать рыбачью сеть, когда высохнет!
— Только последняя дура захочет такого мужа, — громко объявила она, пытаясь отвлечь его внимание от того, что делает.
— Глупые женщины — лучшие жены. А умная мне ни к чему. От умниц одни неприятности. Ну, ты уже закончила?
— Одежда ужасно грязная, так просто ее не отстираешь, — нежным голоском пропела она, с восторгом представляя его в дырявой одежде у дверей дома невесты. — И полагаю, женщины причинили тебе немало бед.
Еще бы, с таким-то тщеславием!
— Почти никаких, — покачал он головой, не сводя с нее глаз. Лайане не понравился его взгляд. Несмотря на мокрую одежду, ей почему-то было жарко. Сейчас он казался ленивым и спокойным, но она видела его в гневе. И знала, что ничего хорошего ждать не приходится.
— Так сколько, говоришь, у тебя детей? — тихо спросил он.
— Девять. Девять маленьких мальчиков, и все крепкие и здоровые, как отец. И их дяди, — нервно пробормотала она. — У мужа шестеро братьев, настоящие великаны, сильные, как быки! А уж нрав у них! Никогда такого не встречала! Только на прошлой неделе…
— Ну и лгунья, — спокойно заметил он, укладываясь поудобнее. — Да у тебя никогда не было мужчины!
Она на миг остановилась, перестав колотить его одежду.
— Да у меня была сотня мужчин! — выпалила она, но тут же прикусила язык. — То есть я была с мужем сотни раз и…
Господи, она совсем запуталась и выглядит настоящей дурочкой!
— Вот твоя одежда. Надеюсь, что вши выпьют из тебя всю кровь! Ты это заслужил!
Встав над ним, она уронила груду мокрой одежды на плоский твердый живот. Он не вздрогнул от холода, но продолжал смотреть на нее теплым манящим взглядом. Она сознавала, что наконец освободилась и может уйти, но почему-то не двигалась с места и не сводила с него глаз.
— Столь усердный труд должен быть вознагражден. Нагнись, женщина.
И Лайана неожиданно для себя упала перед ним на колени, прежде чем он успел приподняться. Положив большую ладонь ей на затылок, он запустил пальцы в ее волосы и припал губами к губам.
Это был не первый поцелуй в жизни Лайаны. Но ни один ее поклонник не обладал таким пылом. Его губы в отличие от манер были нежными и мягкими, и она закрыла глаза, отдаваясь ощущениям.
Именно такого поцелуя она ждала всю жизнь, и теперь руки словно по собственной воле обвили его шею. Она прижалась к нему всем телом,
