Гилберт пожал плечами.
Что жалеть о том, чего уже не изменишь?
— Мы найдем тебе крепкого молодого человека, который даст тебе дюжину детишек, чтобы было над кем хлопотать, — пообещал он перед уходом.
Лайана плюхнулась на пуховую перину кровати и жестом отослала служанку из комнаты. Взглянув на свои руки, она заметила, что они дрожат. Однажды она оказалась лицом к лицу с армией крестьян, вооруженных серпами и топорами. Одна. Правда, за спиной жались три перепуганные служанки. Но девушка высоко вскинула голову и утихомирила собравшуюся шваль, отдав им всю еду, которую захватила с собой, и предоставив работу на своих землях. Она имела дело с пьяными солдатами и однажды избежала насилия, ударив по голове чересчур рьяного поклонника. И твердо верила, что любое несчастье можно прогнать спокойствием и твердостью духа.
Однако мысль о браке пугала ее и не просто пугала, а ужасала до глубины души. До полусмерти. Два года назад ее кузина Маргарет вышла за человека, которого выбрал ей отец. До свадьбы жених писал любовные сонеты в честь красоты Маргарет. Девушка была уверена, что влюблена в жениха, и с нетерпением ждала дня свадьбы.
Но вскоре новоиспеченный муж показал свое истинное лицо. Почти все огромное приданое Маргарет ушло на оплату его гигантских долгов. Он оставил бедняжку в старом полуразрушенном холодном замке в компании нескольких старых слуг, а сам отправился ко двору, где выбросил остаток ее приданого на драгоценности для высокорожденных придворных шлюх.
Поэтому Лайана прекрасно сознавала, как ей повезло, что она управляет отцовскими землями. Ни у одной женщины нет такой власти, если только какой-то мужчина не пожелает вручить ее жене. Поклонники просили ее руки с тех пор, когда девочке исполнилось четыре года. В восемь лет она была помолвлена, но молодой человек умер, когда девушке еще не было десяти. С тех пор отец не потрудился принять ни одного предложения, и поэтому Лайана под шумок сумела избежать брака. Стоило лишь напомнить отцу, какой хаос вызовет ее замужество, и тот немедленно отказывал очередному претенденту.
Но теперь, когда в дело вмешалась алчная Хелен, Лайана почти решилась отдать в ее руки управление поместьями, а самой удалиться в их валлийское поместье, Да, это достаточно далеко. Там она будет жить в уединении, и скоро отец и Хелен о ней забудут.
Лайана, сжав кулаки, встала. Простое незатейливое бархатное платье без всяких украшений подметало плитки пола. Хелен никогда не даст ей покоя. Будет преследовать, пока не убедится, что она так же несчастлива в браке, как все остальные женщины.
Лайана взяла со стола маленькое зеркальце и всмотрелась в свое отражение. Несмотря на все любовные стихи, написанные в ее честь рьяными поклонниками, несмотря на все песни, спетые странствующими менестрелями, которым она платила, сразу видно, что красоты здесь искать не приходится. Слишком бледна, слишком светловолоса, слишком… невинна, чтобы быть красавицей. Зато Хелен с ее горящими черными глазами, хранящими миллион секретов, с ее чувственными взглядами, была неотразима. Лайана иногда думала, что так хорошо управляет слугами именно потому, что в ней нет ничего женственного. А вот когда Хелен шла по двору, мужчины бросали работу и глазели на нее. Завидев Лайану, они почтительно кланялись, но не перемигивались и не подталкивали друг друга.
Девушка подошла к окну и выглянула во двор. Кузнечный подмастерье обхаживал смазливую доярку. Руки мальчишки шарили по округлому, плотно сбитому телу.
Лайана отвернулась: для нее это зрелище было слишком болезненным. Вот за ней не станут гоняться по двору. Да и вряд ли какой-то молодой человек захочет гоняться за ней. Люди ее отца всегда относились к ней с уважением, подобающим ее положению, и обращались как к миледи. Поклонники добиваются только ее приданого. Даже будь она трехглазой горбуньей, все равно выслушивала бы цветистые комплименты и восторженные оды ее красоте.
Однажды ей прислали стихи в честь ее прелестных ножек. Можно подумать, автор когда-нибудь их видел!
— Миледи!
Лайана подняла глаза. В дверях стояла ее служанка Джойс, единственная, которую девушка могла назвать кем-то вроде подруги. Всего на десять лет старше Лайаны, Джойс была ей почти сестрой. Мать Лайаны наняла Джойс, когда дочь едва научилась ходить, да и Джойс трудно было назвать взрослой. Мать Лайаны научила дочь управлять поместьями, но именно Джойс утешала девочку, когда той снился ночной кошмар, выхаживала, когда очередная детская болезнь уклады вала ее в постель, открывала тайны, доступные лишь женщинам. Объясняла, как получаются дети и чего хотел мужчина, пытавшийся изнасиловать Лайану.
— Миледи, — начала Джойс, неизменно почтительная к молодой госпоже. Пусть Лайана могла позволить себе дружески обращаться с прислугой, но та всегда знала свое место. Всегда понимала, что завтра может оказаться без крыши над головой и без куска хлеба на столе. И никогда не давала советы там, где ее не просили. — В кухне поссорились судомойки, и…
— Ты любишь своего мужа, Джойс?
Прежде чем ответить, служанка поколебалась. Весь замок знал, чего требовала леди Хелен, и люди были уверены, что с отъездом Лайаны поместья Невиллов превратятся в прах уже через шесть лет.
