дружкой, играя в чехарду.

– В ноябре, – промолвила она, – когда ты покинул квартиру и еще до нашего появления в Беррене, он понял, что я за ним шпионю. Раздавил мое кольцо, что позволяло мне связываться с Саймоном, а потом… потом он меня ударил, толкнул на пол, даже стеклянный столик раскололся… Я его чуть не убила, едва не перерезала ему глотку осколком, но знаешь, меня остановила мысль, что тем самым я бы убила и тебя. Ах, в каком он был восторге, ты бы видел… Расхохотался, повалился на пол, принялся сдирать одежду, а сам при этом декламировал отрывки из «Песни песней» Соломона, рассказывал, как в старину братья и сестры женились друг на друге, дабы сохранить чистоту королевской крови, заявлял, будто я ему принадлежу. Можно подумать, я что-то вроде чемодана с биркой на его имя…

Джейс стоял ошарашенный донельзя; на лице целая гамма чувств – от боли до суеверного ужаса.

– Та к он… он тебя…

– Оприходовал? – Мерзкое словечко повисло в застывшем, как желе, воздухе. – Нет-нет. Нет. Он… остановился. – Ее голос упал до шепота.

Джейс побелел как простыня. Затем что-то сказал, но в ушах девушки звучали не слова, а лишь гулкий, многократно отраженный шум, будто она вновь очутилась под водой. Ее знобило, тряска охватила все тело, пусть даже в комнате было вполне тепло.

– Сегодня, – с трудом добавила она, – я вообще не могла пошевелиться, а он придавил меня к стене, и я никуда не могла деться, просто стояла и…

– Убью гада, – сказал Джейс. Ему на лицо начинал возвращаться цвет, но только серый. – На ремни порежу. Да я ему руки пообрубаю, я…

– Джейс, – остановила его Клэри, чувствуя внезапную опустошенность. – У нас и без того найдется миллион причин желать ему смерти. А потом, – добавила она с безжалостной улыбкой, – Изабель как-то раз уже резанула ему по руке, и что, спрашивается, в результате?

Джейс сжал кулак и врезал самому себе под ложечку:

– Это ж надо, а? Все то время, пока я был к нему подключен, мне казалось, что я знаю все его мысли, желания, вожделения. И на тебе, такое… Я даже не догадывался… А ты тоже хороша, ничего не сказала!

– Но ведь тут дело не в тебе…

– Это я знаю, – прервал он. – Знаю. – Его кулак, впрочем, был сжат настолько плотно, что побелели костяшки пальцев, а под кожей резко обозначилась сетка вен, напоминая топографическую карту. – Все понимаю, и вот почему я тебя не виню. Ведь что я смог бы сделать, правда? Беспомощный и бесполезный… Ведь стоял от него в пяти шагах, по жилам огонь течет, которым по идее за секунду чего хочешь можно спалить, а воспользоваться не получилось. Пытался, пытался – эх, все насмарку!

– Джейс…

– Извини. Просто… ты же меня знаешь. На плохие новости умею реагировать лишь одним способом. Сначала неподконтрольное бешенство, затем резкий разворот на кипящую самоненависть.

Девушка молчала. В конце-то концов, она дико устала. Рассказав о Себастьяне, она словно избавилась от тяжкого бремени, и теперь хотела лишь одного: закрыть глаза и скользнуть в темноту. Ее так долго истязал гнев – так и норовил проглянуть в любой момент, будь то во время шоппинга в компании Саймона, будь то в парке или дома, за рисовальным блокнотом, – он не отпускал ее ни на секунду.

Внутренняя борьба Джейса протекала открыто; он не пытался хоть что-то скрыть от Клэри, и она видела в его глазах настоящий вихрь эмоций: ярость, разочарование, беспомощность, вину и, наконец, скорбь.

На удивление тихую скорбь, по крайней мере, для Джейса, так что, когда он заговорил, его голос тоже был до странности негромким.

– Хочется только одного, – сказал он, глядя не в глаза ей, а в пол, – хочется сделать что-то правильное, подобрать нужные слова, лишь бы тебе сейчас стало легче. Чего бы ты от меня ни потребовала, это тоже станет моим желанием. Чтобы всегда быть тем, кто тебе нужен.

– Вот видишь, получилось.

Он вскинул недоумевающий взгляд:

– А?

– Ты же хотел подобрать правильные слова? Вышло просто замечательно.

Джейс заморгал:

– Правда? С ума сойти… Не знал, что во мне такие таланты… А где именно самое замечательное?

Клэри позволила себе чуточку усмехнуться. Все-таки в Джейсе живет довольно необычная смесь дерзости и ранимости, упрямства, горечи и преданности.

– Мне важно, – сказала она, – чтобы ты не думал обо мне хуже, понимаешь?

– Ты что? Да ни в коем случае! – чуть ли не испугался он. – Ты храбрая и умная… и самая-пресамая, и я тебя люблю. Иному не бывать, чего бы там ни вытворял какой-то спятивший дурень.

– Присядь-ка, – сказала она, и он послушно опустился на скрипучий кожаный диван, глядя на девушку снизу вверх.

Пламя камина заставляло его шевелюру мерцать горстками искр.

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

3

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату