— Франси? — О, едва ли этот голос мог принадлежать мне.
— Моя дорогая! — Я вздрогнула, когда посетительница отбросила вышивку, которой была увлечена до этого момента, и поднялась из кресла. В женщине я узнала мадам Бланш.
Воспоминания пронзили мой усталый, больной разум подобной молнии. И стоило мне подумать о ней, ее руке, клыках, как запястье заломило, заставляя поморщиться.
— Я здесь, госпожа. — Послышался голос хранительницы из темного угла, давая мне повод расслабиться.
Но не до конца, конечно. В обществе мадам я уже никогда не смогу чувствовать себя непринужденно. Думаю, теперь я вообще буду смотреть на нее, ее сыновей и невесток иначе. Так как и должна была смотреть на них изначально. Святая Мария, как наивна я была, обманчиво полагая, что они от нас отличаются только образом жизни. Только? Это и было основной причиной держаться от них подальше.
Да, то происшествие в павильоне стало переломным моментом.
Наверняка, моя паника была очевидна мадам Бланш, и все же она подошла к моей кровати и наклонилась, разглядывая мое болезненное лицо.
— Как ты чувствуешь себя, ma cherе? — Прошептала она, а я просто радовалась тому, что она не пытается до меня дотронуться.
— Хорошо. Отлично. — Прохрипела я, пристально следя за ней, словно ожидая подвоха.
— О, не смотри на меня так! Не смотри! — Вздохнула сокрушенно мадам, пододвигая к моей кровати стул и опускаясь на него. — Никому не понять, что я вытерпела за эту неделю. Как винила себя и корила.
Да брось, ты просто боялась, что напугала меня до такой степени, что я не захочу здесь оставаться и от страха тоже выкинусь из окна. А это вполне вероятное развитие событий, ведь от сцены с демонстрацией клыков легко можно было тронуться.
— Ты ведь простишь своего друга? — Ласково прошептала она, наклоняясь ближе. — Я просто не сдержалась, mon ami, я никогда бы не причинила тебе вред. Милое дитя, ты должна понимать, что в произошедшем не только моя вина. Все же нельзя быть такой соблазнительной. — И она тихонько рассмеялась, словно это было просто доброй шуткой.
— Да. — Протянула я, стараясь улыбаться. — Вы уж меня за это простите.
Она все верно истолковала, потому вновь вернула мне необходимое расстояние, отклоняясь.
— Мы все очень о тебе волнуемся. — Казалось, она оправдывается. А такой аристократически красивой, сильной, властной женщине это совершенно не шло. — Доктор сказал, что твоей жизни не угрожает опасность, но нам ли не знать, как человек слаб и хрупок. — Когда я промолчала, она кинула взгляд на стоящие на тумбе цветы. — Тебе нравиться? — Я легонько кивнула. — Это все Каин. Он такой внимательный к дамам, совершенно на своего брата не похож. — На этих словах она нахмурилась и опустила глаза. — Мa cherе, он не простит мне этого.
Не знаю, что заставило меня сомневаться в личности этого «он», ведь очевидно то, что главе клана до меня никакого дела нет.
— Пока ты не перестанешь злиться на меня. — Добавила просящей интонацией мадам.
— Тогда передайте господину Каину, что я совершенно на вас не сержусь. — Эта фраза далась мне нелегко. И не потому что была ложью чистой воды, а потому что я была еще не готова произносить подряд так много слов.
И в наступившем молчании создалось неловкое ощущение моего ожидания и ее растерянности.
— У меня два сына, ma cherе. Лучше скажи, что передать другому.
10 глава
В ее словах не было ни малейшего смысла, потому что за все время, пока я обитала в больничной палате, глава обо мне даже не вспоминал. То есть, ничего не изменилось. Думаю, госпожа Бланш — очень впечатлительная и романтическая натура, как и свойственно француженке, и не правильно понимает «своего сына».
За эти две недели, помимо постоянного находившихся рядом дока, медсестер и Франси, я часто видела господина Каина. Мужчина приносил цветы и сладости, а я старательно убеждала себя, что это просто вежливость. Даже когда он однажды наклонился, чтобы оставить легкий поцелуй на моем лбу.
После того как он покинул мою палату, зашел док Мелчиоре и, увидев меня краснющую и дорожащую, решил, что у меня вновь началась лихорадка. И всем моим «я отлично себя чувствую», он не поверил, решив оставить под наблюдением еще на пару дней. И в этом решении заключались и минусы и плюсы. Я устала от постоянного ничегонеделанья, мне необходима была свобода движения и действий. Что касается плюсов: я знала, что за границами этих стен меня ждет иная, пугающая жизнь, (вернее, жизнь осталась прежней, но мое отношение к ней порядком изменилось), а тут я чувствовала себя в безопасности.
Из-за медикаментов, которые мне давали, я подолгу спала. Я проспала даже рождество. Но Франси не дала мне долго сокрушаться по этому поводу,
