— Тут так поразительно… ты, правда, здесь живешь? Это точно дом? Люди могут жить в чем-то подобном? С ума сойти…
Неторопливо переставляя ноги, я оглядывала пол, потолок и стены коридора, по которому мы направлялись, вероятно, к Иберии. Странное чувство легкости и абсолютного бесстрашия были очень кстати. Я собиралась предстать перед боссом Нойран, самим Иберией. Мамочка, видела бы ты меня…
— Трей, — окликнул Индра проходящего мимо мужчину. — Видел отца?
— Босс в приемной, молодой господин, — отозвался тот, посмотрев на меня вопросительно.
— В которой из двух?
— Хм… в той самой, — многозначительно произнес Трей, прежде чем мы разминулись.
Та самая приемная была достигнута через несколько минут, которые дали мне понять, что без посторонней помощи из лабиринтов здешних коридоров мне наружу не выбраться. Особняк был настолько огромным, что в его стенах могла уместиться необъятная пустыня моей родины.
— Эй, слушай… — окликнула я Индру, который уже почти подошел к раздвижным панелям. — Прежде чем… все это случится…
— Ты решила меня поблагодарить? — уточнил он, ядовито ухмыльнувшись.
Его всезнание уязвляло, потому я пробормотала:
— Еще чего. Я делаю это не для себя. Если бы у меня был выбор…
— У тебя он был, — перебил меня сын Иберии, поворачиваясь к дверям. — И, думаю, тебе нужно знать, что еще не время расслабляться. Известия, принесенные тобой, могут огорчить моего отца настолько, что уже через минуту ты будешь мертва. Возможно, он огорчится сильнее обычного, и мертва ты будешь только к завтрашнему утру. Так что не стоит благодарности.
Сглотнув, я проследила за тем, как он переступает порог приемной, прежде чем шагнуть следом. Слух пронзил душераздирающий крик.
— А-а-а… всемилостивые боги! моя рука!
— Тц, Раймон, убери этот лживый кусок дерьма отсюда, — перекрыл жалобный скулеж надтреснутый голос. — А это отдай собакам. И проследи, чтобы он убедился, что его мясо пришлось им по вкусу. — Отшатнувшись в сторону, я смотрела на то, как какого-то несчастного доходягу выволакивают из приемной, а следом выносят его руку, отрезанную по локоть. — Осторожнее там с ковром, он совсем новый.
А мне до сих пор казалось, что сосредоточие жестокости и корысти — мой родной город. Теперь же я поняла, что все самое беспощадное, кровожадное и неумолимое своим родным домом называло душу этого тощего, жилистого старика, глаза которого походили на космические черные дыры.
Стоящий перед столом, залитым кровью, и сосредоточенно протирающий салфеткой блестящие пыточные инструменты мужчина в годах и был Иберией — владыкой Эндакапея.
— Сын, — сухо бросил он, отходя к умывальнику, чтобы смыть с рук кровь. — У тебя есть для меня новости?
— Целых две, — ответил Индра, и голос его не дрогнул. Его спокойствие вообще не изменило себе, даже после лицезрение такой жестокой расправы. А может он привык к подобным забавам своего старика?
— Начни с плохой.
— Мельхом мертв. Как и все его подчиненные.
— И ты называешь это новостью? — хохотнул резко Иберия, тщательно мыля руки. — От него не было никаких вестей больше месяца, только такой идиот, как Бартл, мог рассчитывать на его возвращение. Ты считаешь меня идиотом? — Убийственное молчание выворачивало наизнанку. — Что там со второй?
— Вторая новость пришла к тебе самолично, но твоя пустоголовая охрана отправила ее в ПЦЗ, — ответил без должного почтения Индра, забирая со стены свежее полотенце и проходя с ним к отцу. — Но теперь она здесь. Вот пусть сама тебе и рассказывает о причинах своего визита.
Я сильнее стиснула ножны, которые держала в правой руке. Этот малолетний ублюдок просто бросил меня на произвол судьбы, и теперь я чувствовала себя окруженной стаей шакалов. Ситуация была меньше всего похожа на аудиенцию, какой я себе ее представляла, добираясь до Тавроса.
Вытирая руки, Иберия смотрел на меня в ожидании. А я растеряла все слова, которые заготовила по дороге сюда.
— Меня… это… я Эла… пришла сюда из Самти.
— Самти? — Иберия задумался, швыряя полотенце в раковину. — Дай-ка подумать… на юге, да? Там проходит «путь слез», по которому в Таврос доставляют рабов. Далеко.
Хорошо. Он не сказал, что ему глубоко наплевать на то, откуда я притащилась.
— В Самти в первый день Тринадцатой ступени всем жителям запрещено покидать свои жилища. Потому, когда там объявился ваш умирающий старейшина, никто из людей не оказал ему помощь. Ему пришлось обременить своим долгом единственного встреченного там человека. Он вручил мне эту саблю, сказав, что это оружие раньше принадлежало Паймону. Но теперь этот символ свободы должен оказаться в руках вашего величества. Мельхом обязал меня вручить это вам. А также он дал мне свое кольцо, — я стянула с шеи тесьму с амулетом и перстнем и протянула ее вместе с саблей перед собой. — Он просил передать, что никто не выжил. И что он… сделал свой выбор.
