собирался возмущаться или пытаться отмежеваться, хотя, спору нет, брать на себя роль моей няньки ему едва ли хотелось.
— Но не слишком ли… юный босс молод? — решился вставить один из присутствующих — длинноносый, большеглазый господин в почтенном возрасте.
— Вы считаете мою молодость недостатком? — спокойно уточнил Индра, поднимая свой невозможно-темный взгляд на собеседника.
— Ну что вы… все присутствующие не дадут соврать: у вас нет изъянов, — ответил поспешно тот с намеком на двусмысленность.
Но Индра лишь покривил губы в суховатой улыбке.
Когда Адсон — личный секретарь его величества — положил перед ним распечатанный документ, Иберия подозвал меня, протягивая изящную перьевую ручку.
— Поставьте здесь свое имя, милая барышня, — галантно попросил он, смотря на меня, поджавшую губы и бессмысленно хлопающую глазами. — В чем дело? Может быть, вы хотели что-то сказать собранию, прежде чем давать свое согласие? Не спорю, решение ответственное.
Его серьезный, участливый тон был самой обычной насмешкой, и это понимал каждый.
— Нет, — пробормотала я, краснея. — Я просто… просто не умею писать.
Совещательный зал стремительно пустел, и когда я уже собралась последовать примеру прочих старейшин, раздался голос моего наставника:
— Стой на месте. Слова «все свободны» к тебе не относились.
Проводив взглядом последнего человека, покинувшего помещение, я настороженно обернулась. Моя наивность испарилась. Мысли о том, что Иберия, как всамделишный любящий отец, примет меня в свою семью с распростёртыми объятьями, уступили место догадке. За подобную честь придется заплатить высокую цену. Чтобы подняться до тех высот, на которых находился клан Нойран, просто дойти до Тавроса было недостаточно.
— Считаешь себя особенной? — глаза Индры прищурились. Все еще сидя в своем кресле, он достал черную сигарету.
— Чего…
— Я спросил, считаешь ли ты себя особенной?
И почему этот подросток не выглядел смешно, корча из себя взрослого? Сидя здесь, куря и смотря на меня с холодным презрением.
Индра не играл роль. Чтобы производить впечатление прирожденного убийцы и садиста ему не нужно было взрослеть дальше. Он уже отлично справлялся с тем, чтобы пугать до колик.
— Не понимаю, к чему…
— Все время этого собрания тут только о тебе и говорилось. Твое появление произвело фурор. Порождение Эзуса, благословенное Эйей, — какая невидаль. Ее выбрал Мельхом, она добралась до Тавроса невредимой, стала приемной дочерью самого Иберии — чудо на чуде и чудом погоняет. Понимаешь? — я лишь сильнее нахмурилась, следя за тем, как он стряхивает пепел прямо на пол. — Это дано не каждому, правда? Такое могло случиться лишь с кем-то особенным, не так ли?
— Ну… я…
— Признайся, ты считаешь себя особенной.
Задумавшись, вспомнив, как много случайностей, сложившись воедино, привели меня сюда, я неловко пробормотала:
— На… наверное…
Его глаза прищурились.
— На колени.
— А? — растерялась я, веря, что ослышалась.
— С этого самого момента это твое место. Ясно?
— Ч-чего?! Я не стану…
— Станешь, — спокойно заверил Индра. — Что такое? Считаешь себя выше этого, потому что ты «особенная»? Можешь забыть о своей особенности. И чем скорее, тем лучше. Думала, что, придя сюда и принеся это барахло, ты получила привилегию называть моего отца своим отцом, а меня — своим братом? Что, выслушав твою историю, мы умоемся слезами умиления? Интересно узнать, о чем ты думала, когда отец назвал меня твоим наставником? Как ты себе это представляла? Тебе кажется, что я должен относиться к тебе с большим уважением? Что я слишком груб и жесток? Погоди, ты еще не все слышала.
Чувствуя расползающееся жжение в груди, я даже не пыталась защититься. Потому что его слова были извращенной… правдой. Глубоко в душе я рассчитывала на понимание и поддержку, в связи с чем теперь мысленно называла Индру изувером и ублюдком. Он озвучивал мои наивные мысли в своем переложении.
— С этих самых пор у тебя будет свод заповедей, придерживаться которых ты станешь следующие три года, вплоть до своего совершеннолетия. Первая и главная: наставник — твой царь и бог.
Я не сдержала едкий смешок.
