Я не сумела договорить: публика зашевелилась, зашелестела и, раздвинувшись, пропустила в первые зрительские ряды Иберию и его спутника, который, пить дать, был отцом Гая. Слухи о заварушке достигли и их благородных ушей.
Всех охватило плохое предчувствие. Всех, за исключением, конечно, дерущихся парней, для которых остальной мир вообще перестал существовать.
Комкая в руках еще теплый пиджак, я смотрела на его величество. От Иберии, кажется, исходило сияние… славы и могущества. Его черный, как морские глубины, взгляд следил за поединком бесстрастно. Стоящий рядом с ним мужчина тоже не проронил ни слова, когда увидел, что в таком скандале замешан его наследник.
— Кто-нибудь удосужится объяснить мне, что здесь происходит? — негромко, но повелительно поинтересовался Иберия.
И так как у остальных кишка была тонка, роль рассказчика на себя взял Дерил.
— Ничего серьезного, босс. Дружеский поединок.
— Правда? — Владыка Эндакапея перевел взгляд на меня, по-видимому, что-то себе уяснив. — Мальчишки. Тем не менее, Брант… из твоего сына вырастет отличный боец.
— Тогда как ваш уже вырос, — не поскупился на лесть глава Тиона, пролив на душу Иберии бальзам. — Сколько ему?
— Девятнадцать, — ответил Иберия удовлетворенно. — Он силен, но это далеко не предел. Как бы мне хотелось увидеть апогей его силы, но даже так… я готов умереть хоть сейчас, зная, что оставляю клан в надежных руках.
— Вам еще рано думать о смерти.
— Когда тебе исполнится сто лет, ты только о ней и будешь думать.
Слушая, как они переговариваются и обмениваются усмешками, я не могла поверить в то, что эти люди действительно являются родителями сражающихся парней: они следили за жестоким поединком своих сыновей, словно за безынтересным собачьим боем. Хотя был ли смысл требовать от главы Нойран, чье сердце варилось в самом темном зле этого мира десятилетиями, проявлений любви и заботы?
Опершись на Дерила, я мечтала о том, чтобы всё закончилось поскорее. Дело к этому и шло. Рухнув на спину, Гай попытался перекатиться в сторону, прежде чем противник окажется сверху. И ему бы это удалось, если бы у него не было таких шикарных, длинных волос. Намотав светлую копну на свой кулак, Индра дернул парня назад, после чего опустился рядом с ним на землю. Кажется, сын Иберии что-то говорил отбивающемуся из последних сил блондину, и дабы его слова надежнее отпечатались в голове Гая, он пару раз приложил его лицом об землю.
Поморщившись, я представила, какую боль должен при этом испытывать человек.
Но даже тогда Иберия не распорядился прекратить эти форменные издевательства. Толпа, уже готовая с праздника отправиться на похороны, закрывала глаза и качала головами: как можно столь беспощадно превратить в окровавленную развалину лик прекрасного божества? И протестующий женский крик, вспоровший ночь, был для зрителей настоящим сюрпризом. Вероятно, прибежавшая в сопровождении своих ахающих подружек Илона знать не знала о том, что для бойца есть кое-что похуже смерти: быть вымоленным у своего противника женщиной.
— Индра! Индра, прекрати! Отпусти его немедленно! Слышишь?! Что же ты делаешь, больной ублюдок?! — разодетая в шелка и бархат, высокая, стройная, одним словом — прекрасная Илона выбежала вперед, но приблизиться к своему брату, методично выколачивающему из Гая дух, не решилась. — Отец! Умоляю, отец, прикажи ему остановиться!
Публика тихо радовалась возможности наблюдать развернувшуюся драму. Вероятно, будут обсуждать сие зрелище целый год, трактуя его на все лады. Волновало ли это тогда Илону? Ни капли! Зарёванная и трясущаяся, она кинулась к Иберии, сцепляя пальцы в молитвенном жесте.
— Он же убьет его! Папа! Папочка, останови это, прошу! Ты же знаешь… ты же знаешь, как я люблю Гая!
— Опа… — протянула я едва слышно, поднимая взгляд на Дерила. — Ты знал..?
— Что наша молодая госпожа повенчана с этим парнем? — телохранитель грустно улыбнулся. — Это было второй причиной, по которой юному боссу не стоило затевать эту драку.
— Прекрати, милая, ты ведешь себя недостойно… — попытался урезонить свою умытую слезами дочь Иберия.
— Мне плевать! — ее ранее идеальная прическа превратилась в растрепанное облако от того, что она в яром отрицании мотала головой. — Если он умрет, то я умру тоже! Слышишь! Я убью себя!
— Успокойся, во имя Предвечного! — Иберия недовольно поморщился, после чего обратил свой величественный взор к сыну, гаркнув: — Индра! Прекращай это немедленно! Ты оскорбляешь наших гостей! Посмотри, ты довел свою сестру до слез! Такое поведение недостойно мужчины. Не позорь меня!
Когда Индра отклонился от своего распластанного на земле соперника, я, подобно остальным гостям, ахнула: даже просто смотреть на Гая было больно. О том, что он жив, свидетельствовала лишь пузырящаяся на его разбитых губах кровь. Беднягу словно пропустили через мясорубку.
Поднявшись на ноги, Индра вытер сбитые в кровь руки о рубашку, после чего неторопливо направился в нашу сторону, игнорируя своего отца.
— Не стоит переживать, уже завтра он будет в полном порядке, — с завидным спокойствием заверил Иберию отец Гая.
Воющая Илона кинулась к своему жениху, падая на колени и пачкая изумительное платье в мешанине из земли, крови и блевотины. Думаю, гости
