— Куда уж конкретнее? Я доложил ему, как он и приказал. Обо всем. От первой до последней минуты. С того момента, как мы ее нашли, и до того, как он со мной связался. — Меня заметили. — И про этого молокососа тоже поведал. Чего уставился? Садись.
— К-куда?
— Рядом с Олафером садись, — ответил он раздраженно, тыкая пальцем в сторону свободного места рядом с дедом. — Или ты думал, что для тебя подготовили место во главе стола?
Нет, этот трон был предназначен для Эльзы. Потому мне пришлось сесть рядом со стариком, седым, как лунь. Лет ему было сто, не меньше. Кажется, он дремал. Сгорбился весь, как горгулья, едва носом пустой тарелки не касался. Облачен дед был на манер шаолиньских монахов, во что-то свободное и простое.
Вероятно, этот стол был рассчитан исключительно на шестерых. Двое по бокам от «главного места» и одно — напротив. Не знаю, по какой причине они сделали для меня исключение. Судя по всему, это желание Эльзы.
— И что дальше? — все так же лениво спрашивала женщина. — Что он сказал?
— Ничего он не сказал, — бросил Раск, вертя столовый нож между пальцами. — Промолчал.
— Как думаешь, он скоро появится?
— В любую минуту.
— Ну, остается только надеяться, что до этой самой минуты она уже все вспомнит, — вздохнула утомленно женщина, скобля вилкой по пустой тарелке. От звука, который при этом выводился, у меня внутри все скрутило.
Слава богу, долго мне это терпеть не пришлось: двери вновь распахнулись. Слуги, которые до этого как статуи стояли вдоль стен, пришли в движение. В роскошную столовую вошла Эльза. Хотя, смотря на нее, мне пришлось признать, что от Эльзы, которую я знал, там мало что осталось. В этой величавой, нарядно одетой женщине от моего друга сохранились лишь неуверенная походка и недоверчивый взгляд. Она так ничего и не вспомнила.
— Привет, — поздоровалась она, но по большей части смотрела на меня. Думаю, мое присутствие было ей в данный момент необходимо, и осознание этого меня приободрило.
Все встали как по команде, когда она подошла к столу, чем немало меня озадачили. Лишь только старый Олафер, рядом с которым я сидел, встрепенулся и начал кряхтеть, словно изо всех сил пытался приказать своим ногам слушаться. Но те сопротивлялись.
— Чего ты уставился? — прикрикнул на меня Раск. — Помоги ему.
Пришлось захлопнуть рот, подняться самому и схватить под локоть старика. Олафер был тяжелым, как товарняк, или же это я такой слабак — едва его поднял.
Зачем вообще, спрашиваю, трогать его? Сидел бы он и сидел. Если это так важно, он мог бы и на словах своего босса поприветствовать.
— Таков закон! — проревел ревностно Бартл.
(Бартл был самым статичным из их компании, он никогда не менялся, начиная с одежды, кончая выражением лица.)
Все уселись. Я взглянул на старика, который пытался смахнуть с лица сон. Выглядел он при этом так, что я боялся, как бы он прямо здесь богу душу не отдал. Я так переживал за него, что даже не старался прислушаться к разговору, который завели остальные. Очевидно, расспрашивали Эльзу, как она, хорошо ли ей спалось, и прояснилась ли ее память.
Принесли угощения, и я отвлекся. Уставился на них, как буриданов осел, не зная, с какого бы начать. Что говорить, кормили нас всегда неважнецки, но со временем ко всему привыкаешь. Знаешь, что выбора нет, и безразлично жуешь все, что дают, пусть даже на тарелку положат солому.
В итоге я пододвинул к себе вишневое желе. Я вообще-то желе терпеть не могу, но здесь и сейчас оно выглядело очень аппетитно. Может, это и не по-мальчишески, но к сладкому я никогда отвращения не испытывал. Я бы кроме желе еще что-нибудь взял, но все остальные сладости пригребла к себе поближе та сама гангуро, так что пришлось удовлетвориться желе.
Звякнула вилка, упавшая на пол. Я повернулся к кряхтящему старику, который ее выронил и теперь пытался дотянуться.
— Я подниму! — поспешно заверил я его, поднимая и отдавая вилку подоспевшему слуге.
Вкладываю деду в руку чистый прибор, но он и его роняет — совсем он немощный, меня аж зло берет: какого черта они заставляют его посещать все эти утомительные трапезы? У них в подразделении вообще существуют такие понятия, как «совесть» и «пенсия»?
— Ну, чего ты размазня такая? — пробормотал Раск, обращаясь ко мне. — Так трудно старику услугу оказать? — Я недоуменно вздернул бровь. — Он наш герой, ты за честь должен считать возможность сидеть рядом с ним.
Я скоро лопну от гордости, но что он имеет в виду под услугой, уточняю.
— Намажь ему чесночную булочку маслом, — наставляет Мышь нешуточно, и я кидаю взгляд на старика.
Судя по всему, сам он с такой задачей не справится, потому я, оглядев наблюдающих за мной в оба глаза присутствующих, взял треклятую булочку и пододвинул к себе масло.
— Да намазывай ты, а не накладывай! — продолжал безжалостно инструктировать меня Раск, выглядя при это таким серьезным, что я даже не подумал огрызнуться. Да и к немощным у меня всегда были теплые чувства. Вроде солидарности.
