— По всем законам природы ты принадлежишь мне, Шерри-детка.
Меня сейчас стошнит от слащавости этого его «детка».
— А по законам США — нет. И тебя бы упекли за решетку лет на… десять точно.
— Законы США, эйки, даже не нужно ставить рядом с законами природы. Не оскорбляй нашу великую мать. Вы люди — прах, пыль… ваши законы еще ниже и ничтожнее. А теперь скажи мне, что может быть ничтожнее пыли?
— На ум приходишь только ты со своим… — другому бы я сказала «членом». Но не Блэквуду. Он бы не понял. Точнее понял бы неправильно. — Законом!
Он как-то непонятно на меня посмотрел, скривив губы в ухмылке.
— Мой Закон велик, эйки. Он и твой закон. Вы все ему подчиняетесь. А теперь молчи. Не говори ничего. — Он придвинулся ближе, беря в руки дольку мандарина. По виду фрукт был невероятно сочным и сладким. Рот наполнился слюной, я уже представляла, как лакомство оказывается у меня во рту…
— Иди ты к черту, я не буду есть с рук. Ты ведь не такой идиот, чтобы думать, что я… — Чтоб тебя!
Но когда долька попала в рот, я уже забила на мужчину.
Это было райской едой, воистину. После дня на одном воздухе этот мандарин был просто пищей богов.
Я хотела еще, но… это означало покорится ему. И я не знала, что я хочу больше — есть или же еще поскандалить с Блэквудом.
— Отвяжи мо… — Он издевается!
Но, ладно, я спущу ему это с рук.
— Тише. Я же сказал, эйки. Ничего не говори.
— Да пошел…
А мне начинало уже это нравиться. А это яблоко… из Эдема, воистину.
— Я хочу ананас. — Само вырвалось. Ну просто… тело мое — мой предатель. — Я… целую вечность не ела ананас. — Пробормотала я, сделав еще хуже. — Он… вкусный… ананас… я…
— Ты получишь ананас. Но завтра. А теперь молчи, ладно? Я чертовски устал. — Выдохнул мужчина, протягивая ко мне тонко нарезанное яблоко.
Странное дело, возможно из-за усталости, но никак не из-за покорности, я молча ела предложенную пищу. Мне нужны силы, решила я, а значит отказываться от еды — глупо. Тем более я не была тем, кто легко переносит голодовку.
Блэквуд был напряжен и осторожен, что говорило лишь о том, что он никогда в прошлом не делал ничего даже отдаленно похожего. Похоже он действительно считал меня своим питомцем. Вот… с рук кормил, сукин сын.
Наверное, потому я в итоге не удержалась и хорошенькое его укусила. Мужчина отдернул руку, а я уже приготовилась к удару, который обожжет щеку. На самом деле я знала, что для мужчины ударить женщину — раз плюнуть. В конце концов, даже в высшем свете, где все выглядит волшебно и идеально, это происходит зачастую. Просто не у всех на виду… для людей состоятельных и денежных оскорбление — удар по гордости. Такие люди не переносят оскорблений даже хуже простых смертных. Я знаю это по собственному печальному обществу. Ладно еще получить оплеуху от матери… Хотя к чему я это. Не хотелось мне вспоминать еще и об этом… прошлое всегда приносило лишь боль. Я бы, наверное, хотела все это забыть, если б могла…
В общем-то, сейчас, в данную секунду, я ждала его удара.
— Ты кусаешь руку, которая кормит тебя, эйки. — Пробормотал мужчина, поднося добротно укушенный палец к своим губам. — Даже животные не делают этого…
— Подарил бы своему Владыке… овцу! — Рявкнула я. Мои силы ко мне начали постепенно возвращаться. — Или ему бы мешала… шерсть в зубах?
Он просто должен был меня ударить после такого. Я оскорбляю его повелителя. Его гордость и честь. А он?
— Да, эйки. У меня был такой выбор. И я выбрал тебя, потому что ты пахла лучше.
Я зашипела.
— А ты шутник, Блэквуд!
— Так же как и ты, эйки, так же как и ты. — Он ушел с кровати со слабой улыбкой уставшего ото всего человека.
Я улыбалась так же после тяжелой работы или учебы. Иногда, идя по людной улице, измученный, уставший ото всего и всех, не радующийся даже свету солнца, ты вспоминаешь что-то… приятное. Мелкое, но приятное… и это заставляет тебя так слабо улыбаться. Чуть грустно, но все же искренне.
Тоже было и с Блэквудом. И мне даже интересно стало, что же заставляет его так выглядеть.
