Собственно, это было не важным, несущественным, неинтересным…
Больше в данный момент ее интересовала другая мысль… Мысль о том, что нет мужчины на этом свете, который бы целовался лучше Аарона Блэквуда.
Если бы мне пришлось сейчас писать письмо Блэквуду, я бы начала его примерно так:
«Чертов Блэквуд, ты становишься тенью по сравнению с другим. И это настораживает…»
Действительно настораживает. И как бы мне не хотелось думать о своем похитителе и об очевидном Стокгольмском синдроме, который (слава за это Господу) не проявил себя, но начал проступать уже с первых дней (хотя бы в очевидном восхищении его ублюдочной изворотливой натурой), я знала одно: Блэквуд не мог стоять с остальными мужчинами рядом. Он выделялся как черное на белом. И я не думала, что смогу с такой легкостью думать о нем уже спустя пять дней. И меня это настораживало.
Все было слишком гладко. Слишком. Возможно, исходя из теории Блэквуда, Фортуна поощрила меня, возмещая этими минутами счастья те моральные (хорошо, о физических грех заикаться) страдания? Тогда все сходится, и все же…
Я успокаивала себя, говоря, что так реагировать на столь внезапную удачу — нормально. Все же, последние полтора года я была среднестатистической гражданкой США, живущей в до черта населенном Манхеттене. Счастье не могло до меня добраться там, я была окружена высотками и людьми, проблемами и работой со всех сторон. Меня обложили непроницаемой стеной безразличия и угрюмости, городской стеной из бетона и зеркал. А теперь, под ясным небом, которое спорило яркостью с океаном, счастье распознало меня и обрушилось долгожданным потоком свежего бриза.
Мне нужно привыкнуть, убеждала я себя, еще парочка таких дней и я приму это как должное.
Как должное… ха! Прими, как должное номер люкс в Риц-Карлтон. А еще шикарные завтраки прямо в номер. А еще это шоколадное обертывание, кофейно-солевой пилинг и массаж с маслом Аграны (которое к слову добывают вручную на окраине Сахары). Привыкнуть к этому — раз плюнуть. Ага, особенно мне, которая еще совсем недавно питалась два раза в день, если повезет… гречневой кашей. От одного упоминания о ней тошнит.
Или прими, как должное такое чудо как Джерри. Он был тем катализатором, который позволил фениксу возродиться из пепла. Даже не знаю, смогу ли я когда-нибудь достойно отблагодарить его.
Сейчас на мне было какое-то легкое платье от Фенди, не скрывавшее чашечек бирюзового купальника. Я вообще не была похожа на ту себя, что еще неделю назад находилась под стражей в небоскребе Блэквуда. Я расцвела теперь. Никаких кругов под глазами, никакой серости на лице. Мои запястья украшали по-летнему яркие браслеты. А шею — ожерелье из кораллов. В общем, я была самим летом, которое наконец-то добралось до Шерриден-Лэнд, Бертран-сити.
Здесь не было даже намека на облако. Небо было просто неправдоподобно чистым. А ночью… ночью это позволяло рассмотреть каждую прекрасную звезду, которые однако не сравняться со своей госпожой — холодной и величавой луной. Боже, я никогда не видела ее настолько большой и ясной. Она была словно дыра в черном полотне. Белая клякса от краски. Такой невероятный контраст…
Этим можно было любоваться вечно. И я смотрела на нее, не отрываясь, уже минут двадцать. А переводила взгляд лишь затем, чтобы проследить путь лунной дорожки от песчаного пляжа и до горизонта. И снова в небо.
Я была полна умиротворения сейчас. Уставшая, я наслаждалась покоем. Уставшая от развлечений… и это необычно. О, это было лучше, чем уставать от бесконечного печатанья статей или же от… варки кофе своему боссу. Кофе с пенкой… с чертовой пенкой…
Я рассмеялась, что заставило Джерри перевести на меня взгляд.
— Ты вспомнила что-то хорошее, Оби?
— Напротив. — Покачала головой я, продолжая любоваться ночным небом. — Я поражаюсь контрасту, Джерри. Вот луна. А вот черное небо. Моя жизнь — черное небо. А эта луна — пять дней. Они лучшие пять дней в моей жизни. — Я посмотрела на него. — Контраст. Так ярко.
— Когда-нибудь… настанет утро. В твоей жизни. И оно будет прекрасней тысячи лун. — Боже, он был таким романтиком. Таким… не по-книжному романтичным. А по простому. По-настоящему. От души.
— Не думаю, что может быть лучше. — Вздохнула я, чувствуя, как теплый тропический ветер ласкает лицо.
— Может. Все познается в сравнении. Когда-нибудь ты вспомнишь эту ночь и скажешь, что она — тень того, что ты испытываешь.
— Да будет так. — Ему хотелось верить.
— Знаешь. — Неожиданно произнес Джерри. — Ты обо мне знаешь очень многое. А я о тебе… да ничего, собственно. Ты так быстро согласилась поехать со мной… я ведь не мог толкнуть на это даже своих друзей.
— Мне… нечего было терять.
— Почему?
Я пожала плечами.
— Мои поступки зачастую спонтанны. Я… пребывала долгое время в определенных… рамках. И потому, когда представилась возможность,
