перед глазами плыло. Дьявол! Он еще бесполезнее, чем думал поначалу.
- Нет... нет, я... нет-нет-нет... - Заскулило со стороны окна. Женщина упала на колени. Ее несогласный вопль прозвучал почти так же громко, как недавний выстрел. - Ты же... бессмертен! Я знаю, ты... ты не можешь умереть! Почему так много крови? Почему?! - Он не стал бы ей отвечать, даже если бы мог. Хотя к черту слова: выглядел он, как без пяти минут начинка для гроба. - Нет, как же... я? А как же я? Я... могу без тебя! Я не брошу тебя, слышишь? Никогда! Мы будем вместе...
С этими словами, женщина приставила дрожащей рукой пистолет к виску и силой прижала раскаленное дуло к коже. Колебалась она лишь мгновение, вцепившись взглядом в его мертвенно бледное лицо. Гром вновь пронесся по округе. Тело женщины завалилось с глухим стуком. Кровь стала стремительно окружать голову алым нимбом.
Куда там попадают самоубийцы?
Понимание вкупе со слабостью подкосило его, и Брес рухнул на пол, не чувствуя боли от падения.
Мысли путались и распадались.
Все произошло так чертовски быстро. Какие-то несколько минут лишили его всего.
Завтра Каролайн исполняется двадцать один год.
Этот день станет последним в ее жизни.
Она умрет, потому что он опять не смог выполнить условия: пятая душа, на которую он сделал ставку, только что покончила с собой, унося в преисподнюю и его надежду.
Значит... вот как все закончится.
- Срочно! У него огнестрельное ранение! Я не знаю, черт вас дери! Вы можете не задавать так много лишних вопросов?! - Брес слышал, как с расстояния измеряемого милями до него доносится голос Айрис. Она не перестает его удивлять: мгновенно среагировать, вызвать скорую и с первой попытки назвать адрес. Какая же она смелая... - Я здесь, я рядом. Ты слышишь меня? Господи, сколько крови... - В поле его зрения появилось ее лицо. Дрожащие, бережные руки отодвинули его ладонь, которой он сжимал рану, прикладывая какую-то тряпку. - Все будет хорошо. Ты... только держись, слышишь?
Нет, хорошо уже не будет. И дело не в его пессимизме.
- Кэри. - Ее лицо мокрое от слез все равно было самым прекрасным. - Я... облажался. Не смей... даже думать о прощении. Я никогда... себя не прощу. А ты...
- Заткнись! Ничего не говори! Я не слушаю! Не слушаю!
- Видишь... прошло столько лет... а мне их не хватило. Время совсем... не изменило меня, да? И теперь... ты... - Он сглотнул, не давая крови заполнить рот. Чтоб его, он отвратителен. - Я не умру. Я знаю это... но ты... - Ему приходилось продираться через отчаянье и боль, чтобы держать глаза открытыми и говорить. - Слушай. Слушай, Кэри. Когда смерть разлучит нас, я все равно буду ждать. Плевать я хотел... на проклятье. Я не умру... я встречу тебя снова. Без разницы... сколько на это понадобится времени и сил. Я все равно...
Она продолжала твердить, чтобы он заткнулся. К тому же его голос звучал так тихо, что он с тем же успехом мог бы молчать. Но эта прожигающая боль не была следствием ранения, ей нужна была не анестезия, а раскаяние. Хотя бы оно - бесполезное, но чистосердечное. Айрис должна знать, что эту ошибку он опять искупит веками отчаянья и надежды. Что дождется во что бы то ни стало. Что когда ее душа вновь придет в этот проклятый мир, он будет здесь. Никуда он на хрен не денется. И на этот раз не облажается.
Подумав так, Брес попытался удержать ее стремительно ускользающий образ. Его рука потянулась к ней, но не достигла своей цели. Он потерял сознание, как долбаный слабак.
23 глава.
Несмотря на вечность, отпущенную ему, Брес всегда понимал, что его жизнь - сценическая бутафория. Из времени, проведенного им на земле, можно было вычленить отрезки сроком по несколько месяцев, и вот если сложить эти отрезки в сумме получится приблизительно года три - эссенция его жизни, самая ее суть. Потому что Айрис ходила под одним с ним небом, ага.
Теперь? Рабство ожидания встретило его с распростертыми объятьями, хохоча: наивный недоумок думал, что скидывает цепи в последний раз. И, черт, нет, он не соскучился.
Брес предполагал очнуться в госпитале, среди стерильности и мучающей зрачок белизны. Надо же, все так и вышло. Потому теперь он лежал на больничной койке, оглушенный обезболивающим и еще сотней лекарств, названия которых даже не стоит пытаться выговорить с первого раза. Хотя изображать из себя живого мертвеца, вышедшего из кошмаров Стивена Кинга, заставляла не анестезия, а осознание: их пути вновь разошлись. Он по- прежнему жив. Она снова мертва. Захватившее его мысли отчаянье было апофеозом всей той безысходности, которой он захлебывался ранее.
Кардиомонитор отмерял тиканье его сердца, ритмичное, спокойное, одинокое. Уже успевшее порядком поднадоесть. Пошевелив рукой, Брес попытался
