Вот тогда-то его и приметил сам товарищ Верховенский. Генерал-лейтенант в ту пору, член Военного совета Сталинградского фронта. Приметил – и взял в свою охрану. Правда, не в самую ближнюю, которой командовал старлей Илья Загиблый, носившую малиновые околыши. Нет, во второй взвод – армейских автоматчиков. Как уж товарищ генерал-лейтенант это себе устроил, по каким штатам всё это проходило – Серёга уразуметь не мог. Да и не его ума это было дело.
Служба, впрочем, оказалась хоть и сытая, но скучная. Нет, товарищ член Верховного совета по тылам не отсиживался, лазил по-над передовой, но вот стрелять было уже не в кого.
По счастью, и арестовывать никого не приходилось – этим занимались молодцы Загиблого. Между двумя взводами, особистов и армейцев, приязни особой не имелось, хорошо ещё, что до мордобоя не доходило.
Честно говоря, больше всё это походило на прислугу. Денщиков Серёга презирал – он, сын трудового народа, комсомолец, он боец, не из худших, и «За боевые заслуги» есть, и «За отвагу» в сорок втором так просто не вручали, а состоит при пожилом генерал-лейтенанте (сейчас уже генерал-полковнике), который, болтали, контре всякой служил, чуть ли не самим министрам-капиталистам во главе с Керенским, тем самым, что в женском салопе от Красной Гвардии в Октябре удирал.
Не раз и не два подавал Серёга рапорты, прося направить его в боевую часть, да только оставались они все без ответа. Вернее, с одним-единственным ответом – «Отказать».
Так вот и шла служба – не служба, а насмешка одна. Друзья-приятели всё воюют, кровь проливают за Родину, а он, словно квартирмейстерская команда, всё с хозяйственными поручениями бегает. Из автомата уже и забыл когда последний раз стрелял.
Хотя да, не поспоришь – заботился товарищ генерал о своих людях по первому разряду. Чтобы какое довольствие задержали, не выдали или выдали не первого сорта – ни в жисть.
Но всё равно – скучно. Недостойно. Пусть тому радуются Загиблый и его мордовороты, что скоро в двери проходить не смогут, такие хари наели. Он, Серёга Петров, тверич, боец Красной Армии, на фронте воевать должен, а не сапоги ваксить по два раза на дню.
И сейчас сидел он с ещё двумя бойцами своего отделения, как было приказано, не спуская глаз с «гражданочки», которую товарищ генерал-полковник препоручил их заботам.
Гражданочка та, ясное дело, была не простая. Магичка, заклинательница, а может, ворожея. Когда сам служишь у могущественного мага, волей-неволей насобачишься в этих делах, хоть немного, а всё-таки. Порой Серёгу завидки брали, что у него самого – никаких способностей, но тут уж ничего не поделаешь, у кого есть – у тех есть. Да и то сказать, как на тех же магов-некромантов посмотришь, что с погибшими да похороненными (ну, или непохороненными) дело имеют, так и убежать захочешь от всей этой магии, глаза закрыв и уши зажав.
Заклинательница только на первый взгляд казалась жуткой, уродливой старухой, какой Серёга её увидал на днепровском берегу. Привезли её откуда-то люди Загиблого, и выглядела женщина тогда совершенно безумной. Потом, правда, несколько оклемалась, и товарищ генерал-полковник даже добился, чтобы она что-то там на берегу Днепра учудила. Что именно – Серёга не знал, правда, пока она там волшебничала, его по спине словно ледяным гребнем проводили. Ох, не к добру всё это выходило, не к добру.
Теперь же, исполняя приказ, он исправно поил «гражданочку» горячим чаем, не забывая подсыпать в стакан по три ложки сахару. Сахару у них было, как говорится, хоть задницей ешь. И пиленого, и песку. На зависть многим другим.
Сейчас, придя в себя и завернувшись в одеяло, заклинательница оказалась отнюдь не косматой ведьмой, а, напротив, молодой девчонкой, моложе самого Серёги, только вот все волосы были как снег. Со щёк сошли морщины, исчезла желтизна, и вот вам, пожалуйста, – дивчина гарна, хоть сейчас приодень да на танцы.
– Всё-всё, не могу больше, – наконец взмолилась она, отодвигая очередной стакан. – Сейчас лопну, товарищ боец.
– Тащ генерал сказали, мол, должна пить чай горячий да сладкий! – придвинул стакан обратно к ней один из Серёгиных бойцов, Василь Годына, немолодой уже пулемётчик. – Вот и пей.
– Да я уже столько выпила… Лучше б поесть дали, коль такие заботливые.
– Василь!
– Есть, тащ старший сержант! – Василь, не мешкая, вытащил палку копчёной колбасы, щедро нарезал, пододвинул вместе с белым хлебом. – Рубай, гражданочка.
У той расширились глаза – оно и понятно, как выглядят белый хлеб с копчёной колбасой, простой народ здесь, где ещё совсем недавно фрицы стояли, давно забыл.
– Ешь-ешь, – отечески приговаривал Василь, видя, как девушка за обе щёки уплетает бутерброд. – Бери ещё, не стесняйся. У нас этого добра хватает.
– А кто ж вы такие? – с набитым ртом спросила она. – Люди с голоду пухнут, а у вас – колбаска!
– Нам положено, – с важностью заявил Василь. – Потому как у нас задания особые, секретные.
– А, ну если секретные… – протянула она. И потянулась за добавкой.
– Смир-рна! – гаркнули в этот момент за дверью, и Серёга едва успел вскочить, когда в бывший класс вошли четверо полковников, что всегда держались вместе с товарищем Верховенским, не то его порученцы, не то ещё что-то.
– Вольно, – бросил самый высокий из них, Михаил Тульев. Его Серёга не любил – полковник вечно смотрел на него так, словно и не видел. Глядел сквозь. Не существовал для него Серёга Петров, вот ведь какая история. – Все свободны. Прошу покинуть помещение, сержант, и обеспечить охрану – с той стороны. Всё ясно? Исполняйте.
Делать нечего, с полковниками не поспоришь. Серёга, Василь и ещё один боец торопливо откозыряли и отправились «обеспечивать охрану с той стороны», то есть, попросту говоря, вымелись вон.
Последний из полковников, бородатый Фёдор Кириллович Белых, проводил Серёгу подозрительно-пристальным взглядом, нахмурив брови. Впрочем, никаких грехов за собой старший сержант не числил, а все пятеро офицеров, состоявших при члене Военного совета, в дела его охраны не вмешивались и никаких приказов никогда не отдавали.
– Че эт они с ней делать-то собрались? – поинтересовался Василь, когда дверь за ними закрылась. – А, тащ сержант?
Серёга пожал плечами. Отчего-то в груди стало стеснённо, холодно и нехорошо. Чуйка заиграла, как он сам это называл. А ещё ему отчего-то захотелось оказаться как можно дальше от этой классной комнаты. На передовой, пусть даже и под фрицевской атакой.
Что-то очень нехорошее должно было там случиться. Но Василю об этом знать, конечно же, не стоило.
Да и ему, Серёге Петрову, тоже.
– Ну-с, голубушка, – Мишель глядел на заклинательницу, что вся подобралась и сжалась, плотнее закутываясь в одеяло. – Могу сказать, очень вы нам помогли. Красной Армии помогли то есть.
Девушка нервно дёрнула плечом. Соседство с четырьмя немолодыми полковниками её явно пугало.
– Как могла… Как умела…
– Да, милая, – ласково сказал Феодор Кириллович. – А как именно сумели-то? «Течь тебе кровью» – это откуда?
– Да ниоткуда, – нехотя выдавила заклинательница, опуская глаза. – Само пришло. Оно у меня такое… дикое…
– Дикое, понимаю, – согласился казак. – А скажите, сударушка…
– Я не сударушка, – нахохлилась девушка. – Меня Коригиной звать.
– Очень хорошо, а меня – Белых, – снова кивнул Феодор. – А звать-то вас как, товарищ Коригина?
– Венера, – отвернувшись, буркнула та.
– Красивое имя какое.
– Старорежимное!
– Какое ж оно «старорежимное»? Венера – римская богиня любви и красоты, она при всех «режимах», голубушка, таковой и пребудет. И при князьях, и при императорах, и при генеральных секретарях.
– Да и неужто какой-нибудь Даздрапермой лучше было бы? – искренне удивился Мишель.
– Да уж всё лучше, чем Венерой! Меня в школе «венькой» дразнили. А кто такие «веньки», вы знаете, товарищ полковник?
– Не знаю, – покачал головой Мишель.
